Читать книгу «Великий Бенин» онлайн.
В тот же день Асоро, не пожелав отдохнуть после долгого пути и бурной встречи, устроенной ему жителями Бенина, попросил своего отца обба Эвуаре принять его для важного разговора. Отец встретился с сыном в большой комнате, где обычно Великий принимал своих советников. Стоя перед креслом правителя, Асоро произнес пылкую речь.
— Великий обба Бенина, — сказал он, — я, твой второй сын, переплыл большую воду, я увидел землю белых людей и узнал, что у них хорошо и что плохо. Я видел их дома. Они построены прочно и стены их из камня. Но нам не нужны толстые стены, потому что у нас не дуют холодные ветры. Еще я видел, как сражаются их воины, одетые с ног до головы в металл. Металл хорошо защищает от стрел и легких копий, но у нас в лесу такой воин не смог бы двигаться; любой ребенок справился бы с ним, накинув на него веревку и повалив на землю. У белых людей мне понравились книги и лошади. Я привез в Бенин и то, и другое, потому что у нас не было ни книг, ни лошадей. В основном же обычаи белых мало чем отличаются от обычаев черных. Белые люди так же едят, пьют, радуются, плачут, убивают друг друга. Но белые люди считают нас хуже себя, потому что у нас другой цвет кожи. Разве это справедливо? Обба Португалии полюбил меня, и его подданные угождали мне, но я видел, что вели они себя так из боязни. На самом же деле им было неприятно оказывать мне услуги. Я старался не замечать этого: гость не должен хотеть ссоры. Но я понял, что эти люди ищут в дружбе с нами только выгоду. Разве это говорит о чистоте помыслов, отец? Великий обба, — голос Асоро зазвенел, как натянутая тетива, — мое сердце испытало смертельный стыд, когда я увидел продажу рабов. Белые торговцы щупали их мускулы, считали зубы, выворачивали веки глаз. Поистине, так не обращаются и с животными. Отец, я видел невольничий рынок, и я нашел, что это хуже смерти.
Асоро замолчал. Обба Эвуаре грузно повернулся на своем кресле и, глядя куда-то мимо мальчика, коротко сказал:
— Нам нужны огнедышащие палки…
— Но, отец, твои кузнецы научатся делать такие же, ведь научились они делать свинцовые шарики-пули. А секрет делания черных крупинок, которые взрываются, если к ним поднести огонь, знает мой друг Диего. Он расскажет его начальнику кузнецов. Хотя у Диего и белая кожа, он не хочет, чтобы жители африканских лесов стали рабами португальского обба.
— Делание огненных палок сложно, а рабы не стоят ничего. Три раза, пока ты был в Португалии, уходили мои воины в лес — и ни один из них не погиб.
— Но, великий обба, — Асоро умоляюще протянул к отцу руки, — белые люди дают за рабов так мало аркебуз, что надо продать им очень много людей, прежде чем ты вооружишь каждого своего воина огнедышащей палкой.
Эвуаре были неприятны упреки сына. Он строго посмотрел на мальчика и внушительно произнес:
— Послезавтра я буду оплакивать своего отца, умершего в тот год, когда ты родился. Уже много дней я молю бога Олокуна сделать меня чистым и достойным памяти великого обба, который до меня правил Бенином. Мой ум не должен думать ни о чем другом, а мое сердце не должно ожесточаться. Поэтому оставь меня, хотя я и рад тебя видеть, как радуются вечерней прохладе, пришедшей на смену жаркому дню.
Если обба Эвуаре был рад увидеть целым и невредимым своего сына, то кто сможет передать радость Осифо, когда из страны мертвых вернулась маленькая Эмотан! Она с криком вбежала в дом и так крепко обняла свою мать и засмеялась так радостно, что сразу же стало ясно: не дух, а настоящая девочка вернулась к своим родителям. У дома Осифо снова собрались люди. Только теперь они не плакали и не пели мрачных песен. Их лица светились радостью — ведь общая любимица Эмотан оказалась живой. По этому поводу следовало бы устроить праздник, но послезавтра день поминовения отца обба и всех умерших предков. Сейчас нельзя позволить себе ни громкого смеха, ни веселой песни: духи любят тишину.
О дне поминовения предков шел разговор и в доме белых гостей города. Если это можно назвать разговором. Отец Педро кричал:
— Они требуют, чтобы я оставил Бенин, и тогда им будет удобнее предаваться дьявольскому бесчинству в угоду своим духам, в угоду сатане и его приспешникам.
Гнев святого отца был вызван приходом двух важных чернокожих, которые с церемонными поклонами приветствовали португальцев и обратились к ним с просьбой, прозвучавшей как приказ:
— В день поминовения предков ни один чужеземец не должен находиться в стенах Бенина, или он умрет. Таков обычай. Потому Великий Эвуаре просит белых людей удалиться на свою большую лодку и пробыть там столько дней, сколько продлится праздник памяти всех предков, ушедших в страну духов.
Эта просьба и вызвала гнев монаха. Он все ненавидел в этой стране, а больше всего — людей. Под руководством отца Педро бини построили большую четырехугольную хижину, к ее остроконечной крыше прикрепили бронзовые колокольчики. Внутри хижины святой отец поставил распятие, у подножия которого лежали живые цветы. Научившись говорить на местном языке, отец Педро рассказывал бини, заходившим в хижину-церковь, о боге-отце и о боге-сыне, распятом на кресте за грехи человеческие. Бини сочувственно качали головами, многие женщины плакали. Всем было жалко Христа, принявшего страшную смерть, но молиться богу белых людей никто не хотел. Бини говорили: «Бог белых людей очень жестокий, он не пожалел собственного сына, так разве станет он заботиться о простых людях».
Отец Педро призывал на богохульников небесные громы и проклинал нечестивый город. Очень скоро бини перестали приходить в церковь. Их не удивляло, что у жестокого бога злой шаман, но они не хотели иметь дело ни с тем, ни с другим.
Глава XXII
День поминовения
Раз в году, в тот день, когда за отцом обба пришла смерть, в Бенине устраивалось торжество.
В этот день поминались все предки, ушедшие в страну смерти, и все люди, даже сам Великий правитель, выходили на улицы города. Тогда ни один чужеземец, под страхом смерти, не смел приблизиться к воротам Бенина.
В этом году празднество поминовения пришлось на второй день недели, называемый «днем тайн». Утром, в час, «когда собирают пальмовое вино», на площади перед дворцом появилась женщина с гонгом в руке. Ее стан был туго охвачен козлиной шкурой, а на голове красовалась остроконечная шапочка. Став лицом к воротам дворца, женщина ударила в гонг. Ворота дрогнули. Их створки, приведенные в движение невидимыми привратниками, медленно раскрылись. Из ворот вышли музыканты. Они били в барабаны и колокольчики. Бронзовые браслеты с погремушками звенели при каждом взмахе их рук.
Толпа на площади подалась назад, освобождая место. За музыкантами вышли юноши. Они несли на плечах глиняные сосуды, скамеечки, козлиные шкуры, слоновые бивни и другие предметы, необходимые для свершения поминальных обрядов. Прически юных носильщиков были украшены косичками, идущими от темени к левому уху. За носильщиками пошли отряды молодых воинов-омадо — «носителей мечей». Их было великое множество.
Музыканты, открывшие шествие, а вслед за ними и носильщики, давно пересекли площадь и скрылись за пальмами главной улицы, а омадо все шли и шли. Дружными взмахами мечей они приветствовали тех, кто должен был появиться следом, кого охраняло их грозное оружие.
Вот появились и они, важные люди Бенина: советники обба, жрецы и начальники ремесленных кварталов. Они шли медленно, сложив на груди руки и опустив головы, как того требовали духи из страны мертвых. Затем снова двинулись воины, отряд за отрядом.
Наконец, из ворот вышел тот, кого люди Бенина могли видеть только раз в году — обба Эвуаре. Над головой Великого двое юношей несли большие веера, защищавшие владыку от солнечных лучей. Волосы Эвуаре были покрыты коралловой шапочкой. Длинное узкое платье перехватывал бронзовый пояс с подвесками в виде леопардов и скатов, означавшими высшую власть. В правой руке обба нес литой железный молот, левую держал на поясе. Эвуаре шел медленно, опустив голову и не отрывая глаз от земли.
Вслед за обба, на почтительном расстоянии от Великого, следовали главный военачальник и главный жрец. Над их головами, так же как и над головой обба, плыли круглые деревянные веера. Замыкали шествие воины, ведущие на привязи леопардов.
В полном молчании шла процессия через площадь, ни одного звука не издавала и толпа, наблюдавшая за ней. Говорить, петь, приветствовать обба разрешалось только после того, как пройдут Великий и его люди по всем тридцати улицам города. Шествие будет длиться долго, и долго будут жители Бенина в безмолвии смотреть на своего владыку. Вот он миновал площадь, вот его веера задели низко свисавшие пальмовые листья, вот он вступил на главную улицу. В напряженной тишине слышны были только дыхание людей да шорох ног, ступавших по утрамбованной земле.
И вдруг… страшный, тысячеголосый вопль обрушился на тишину — в грудь обба вонзилась стрела. Она примчалась откуда-то сверху, посланная сильной рукой и направленная метким глазом. Молот выпал из рук Эвуаре. Владыка пошатнулся и начал грузно оседать на землю. Подоспевшие воины подхватили его.
Боясь потерять хотя бы одно мгновение, военачальник Уваифо бросился вперед и, подняв кверху сжатые кулаки, закричал так громко, что обезумевшая толпа сразу же стихла:
— Воины! В городе враги. Их надо поймать. Тридцать первых отрядов — на улицы, остальные к городским стенам. Ни мышь, ни птица не должны выйти из города. Люди Бенина! Идите домой и не мешайте воинам искать врагов. Великий Эвуаре только ранен, смерть не пришла за ним. Идите по домам и не выходите на улицу. Город должен быть пустым. Исполняйте сказанное немедленно и без ослушания.
Пока военачальник отдавал приказания, двадцать воинов, сплетя свои руки, осторожно, чтобы не причинить боль раненому, понесли Эвуаре во дворец. Бенинцы, не смея ослушаться Уваифо, поспешно покидали площадь.