Читать книгу «Великий Бенин» онлайн.

В доме мастера Осифо не умолкал плач. Билась в судорогах рыданий мать погибшей Эмотан. Плакали собравшиеся вокруг нее женщины. Ириэсе громко проклинала злых духов, отнявших усладу глаз, радость сердца — маленькую Эмотан. Не ведавшие слез мужчины безмолвно и понуро стояли вокруг Осифо. Трудно было себе представить, что человек может так быстро измениться, как изменился отец погибшей девочки. Лицо Осифо посерело, кожа на лбу собралась в глубокие складки, губы обвисли, глаза подернулись мутной пленкой. Еще недавно полный сил, мастер за три дня превратился в дряхлого старика. Безучастно смотрел он, как Осунде, муж его первой дочери, вышел на середину двора и совершил обряд заклания курицы. Это должно было помочь душе Эмотан достичь мира духов, а также предупредить предков о том, что новый дух уже в пути и скоро присоединиться к ним.

На улицах квартала появилась страшная «вестница смерти». Ее щеки, грудь и живот были покрыты полосами серой грязи. Вестница шла медленно. Казалось, ее ноги передвигаются с чрезвычайным трудом. В руках она держала длинные зеленые ветки и без устали рассекала ими воздух, словно била кого-то, видимого только ей. Вслед за вестницей смерти так же медленно двигались рыдающие плакальщицы. Они останавливались около каждого дома и громко выкликали имя погибшей девочки. Не было ни одного человека в квартале литейщиков, который остался бы равнодушным к горю, обрушившемуся на семью Осифо. Плачущие женщины, сбившись в тесную толпу, направились к дому мастера. Вслед за ними, взяв в руки трещотки, поспешили и мужчины.

Звуками нехитрых погремушек, сделанных из выдолбленных тыкв, умели бенинцы выражать и горе, и радость. Сейчас приглушенное постукивание погремушек звучало мрачно. Это плакала сама печаль, охватившая сердца людей.

Услышав звуки трещоток, Осифо вышел навстречу соседям, пришедшим разделить его беду. Осунде привел жертвенных животных. Осифо сам, никому не доверяя, свершил обряд обезглавливания барана и петуха. Умерщвленных животных разрубили на части, и кровь окрасила землю перед домом, куда явилась смерть. Женщины запели погребальные песни, громко затрещали погремушки, в голос завопили плакальщицы. И словно бы вызванный из того мира, куда каждый стремится попасть как можно позже, на улице очутился шаман… Замолкли трещотки, испуганно затихли плачущие женщины. Шаман-смерть всегда присутствовал на погребальных обрядах, но всегда в разных обличьях. На этот раз тело шамана было закутано в пятнистую черно-желтую ткань, а на голове надета белая маска. В прорезях маски хищно сверкали зеленые глаза, из красной, как будто омытой кровью пасти торчали острые клыки.

Смерть явилась в облике леопарда. Размахивая острым трезубцем, как зверь когтистой лапой, шаман запрыгал, подражая звериным прыжкам. Вот он рыча попятился назад, закружился на месте, вот замер, изогнув свой длинный пятнистый стан.

Несчастной матери Эмотан показалось, что она своими глазами увидела, как бросился безжалостный зверь на ее беззащитную девочку. Страшно закричав, она упала на землю. Ее крик подхватили Ириэсе и старая няня. Вслед за ними заплакали, заголосили все женщины.

Только один человек в квартале литейщиков не вышел в этот день на улицу и не присоединился к общему плачу. И этим человеком был лучший друг Эмотан — Жороми. Зажав руками уши, чтобы не слышать воплей, несущихся с улицы, Жороми лежал ничком на полу своей комнаты и беззвучно рыдал.

Он не мог себе представить, что веселая Эмотан ушла в неведомую страну, куда уходят лишь однажды и путь в которую называется «смерть». Эмотан умерла! Нет, с этим невозможно смириться. Застонав, Жороми поднялся с пола. В эту минуту он ненавидел весь мир и особенно себя за то, что, может быть, он сам виноват в смерти девочки.

Утром, когда все пошли провожать большую лодку, он забежал в дом Осифо, но, не найдя Эмотан, направился к реке без нее. Там, увлеченный необычайным зрелищем, он совсем забыл о своей подруге, не вспомнил о ней и по возвращении домой, так как принялся лепить из глины лодку белых людей. И только день спустя, когда пропавшую Эмотан уже искали по всему лесу, Жороми узнал о случившейся беде. Никогда он не простит себе того, что ушел к реке, не разыскав Эмотан. Ведь если бы он ее нашел. Эмотан не превратилась бы в невидимого духа.

Три дня не разговарил Жороми ни с отцом, ни с матерью. Младшие братья не смели приблизиться к нему… Однако надо было подумать об ухув-элао Эмотан. И тут дерзкая мысль пришла в голову Жороми. «Ухув-элао я сделаю сам, и сделаю из бронзы. А когда я сделаю голову, я обмажу ее гонким слоем глины, чтобы никто в городе не узнал, что на алтаре простого человека стоит бронзовый ухув-элао. Я непременно сделаю это, если только кривоногий начальник литейщиков не увидит мою отливку и не прикажет убить меня».

Жороми вышел из комнаты во двор, где под навесом в тазу мокла глина. Он подцепил деревянной лопаточкой большой комок желтовато-красной вязкой массы и, разминая его, думал о том, как обрадуется дух Эмотан бронзовому ухув-элао. Лицо девочки как живое стояло перед его глазами. Жороми сначала торопливо, так как боялся утратить ясность образа, а затем все более спокойно и уверенно стал воссоздавать в глине круглое лицо, гладкие щеки, большие глаза, чуть вздернутый нос, всегда готовые улыбнуться пухлые губы. Такой была Эмотан при жизни, такой старался запечатлеть ее навеки Жороми. Глина как никогда слушалась его. Она принимала нужные формы, становилась похожей на Эмотан — ее глаза, нежные щеки, улыбающийся рот.

Жороми работал, пока не стемнело. Потом мальчик завернул свою работу в мокрую тряпку, сполоснул лицо, чтобы никто не заметил позорных для мужчины бороздок, проложенных слезами. Умывшись, он вышел на улицу и присоединился к людям, с погребальным пением шедшим по городу за «вестницей смерти» и леопардом-шаманом.

Глава XIV

Лиссабон

Всему приходит конец, даже океану. Кончились семь недель пути, позади остались пенящиеся волны; «Санта-Инес» — у берегов Португалии. Гордый удачным плаванием и богатой добычей, капитан ди Си-кейра отдал приказ вести каравеллу на Лиссабон.

«Санта-Инес» расправила белые паруса и неторопливо, словно бы примериваясь к спокойным водам реки, вошла в устье Тежу.

В Лиссабоне ее ждали. Весть о возвращении корабля, посетившего черный континент, облетела весь город, и множество людей, желавших увидеть отважных моряков, переплывших океан, собралось у причала. Река была усеяна лодками, украшенными вымпелами и флагами. Ждали очень долго. Чтобы скрасить томительные часы, люди на набережной кричали, устраивали смешные перебранки, пели песни.

Среди толпы сновали лоточники, торговцы маслом и овощами. У воды расположились рыбные ряды.

— Рыба, рыба! Прекрасная, красная, серебристая, мясистая! — женщины, засучив рукава, погружали руки в большие кадки и вытаскивали оттуда огромных рыб, красных омаров, скользких, похожих на змей угрей.

— А вот оливки! Кому оливки?! — пронзительные голоса торговок рыбой перебивались криками продавцов оливок.

— Каштаны жареные, каштаны жареные!

Вдруг все затихло. Нестройный громкий хор был усмирен слабым звоном надтреснутого колокола, это означало, что с колокольни церкви, стоявшей у самой воды, увидели каравеллу. Вслед за отзвеневшим колоколом заиграли музыканты — забили в барабаны и бубны, задули в волынки и флейты. Под ликующие звуки музыки, сверкая огромными полотнищами белых парусов, к причалу подошла «Санта-Инес». Со всех сторон ее окружили лодки. В одну из них сошел Сикейра. Его восторженно приветствовала толпа. Капитан снял шляпу и поклонился орущим и рукоплещущим людям. Лодка в один миг доставила его к причалу. Сойдя на берег, Сикейра покрыл голову. Положив руку на эфес шпаги, он остановился, ожидая Гомиша. Купец подошел к капитану, обнял его за плечи и, зная, как жадно следит толпа за их встречей, громко сказал:

— Привет тебе, капитан Руи ди Сикейра. Я рад твоему возвращению. «Санта-Инес» выглядит прекрасно, и ты тоже. Что ты привез из-за моря-океана его величеству, королю Португалии?

— Я привез его величеству, королю Португалии, дружбу великого африканского короля обба Эвуаре. Еще я привез гостя, сына Эвуаре, чтобы дружба наших стран была нерушима. Вот, что я привез его величеству, нашему всемилостивейшему монарху. А для вас, сеньор Гомиш, и для себя, с разрешения вашей милости, я привез не перец и не масло, а нечто лучшее: трюмы «Санта-Инес» набиты черной слоновой костью.

Последние слова Руи ди Сикейра произнес шепотом, но тем не менее они были услышаны.

— Он привез черную слоновую кость, трюмы каравеллы полны черной слоновой костью, черная слоновая кость… — понеслось по набережной.

Черная слоновая кость!

О таком еще не слыхивали в Португалии. Что это за слоны с черными бивнями, где они водятся и каким оружием их убивают? Не успели зеваки как следует обсудить этот вопрос, как их внимание было привлечено новыми событиями.

Непонятно и тревожно забили барабаны. Это была не обычная бодрая дробь, а чужая, грозная, будоражащая. Португальские барабанщики в изумлении опустили свои палочки, вслед за ними умолкли флейтисты и волынщики. Странные барабаны зазвучали совсем близко, и в узкий проход, оставленный толпой, вошли два высоких черных, почти голых человека. Их появление было встречено возгласом изумления. Таких черных людей в Португалии еще не видывали. Эти двое были чернее самых смуглых арабов. Они шли слегка согнув колени, как будто приплясывали, и то ладонями, то кончиками пальцев били в подвешенные к поясам барабаны. За барабанщиками, на некотором расстоянии от них, шел мальчик лет десяти-двенадцати, с кожей чернее ночи. Он был одет в пеструю, свободно ниспадающую до колен рубаху, его шею и грудь украшали ракушки, шапочка из бус стягивала мелкие завитки его черных волос, а на руке мальчика красовался серебристо-серый браслет в виде змейки. Черный мальчик шел, не глядя по сторонам, не обращая внимания на собравшихся здесь людей.

— Он страшен, как дьявол, — разглядывая его, говорили одни.

— Он прекрасен, как отлитый в бронзе древний бог, — возражали им другие.