Иного от хребта Цанцюн ожидать и не следовало: каждый подметальщик здесь обладает скрытым потенциалом!
Казалось, лестница была нескончаемой — на середине Ло Бинхэ начал зевать: из-за недостатка духовных сил он быстро уставал. Подняв его на руки, Шэнь Цинцю предложил:
— Можешь поспать.
Понять его ученика было так же сложно, как отыскать иглу на морском дне [4]: порой он охотно позволял Шэнь Цинцю себя нести, а порой, покраснев как рак, заявлял, что пойдёт сам. Однако сейчас, похоже, он и впрямь устал не на шутку: устроившись на руках Шэнь Цинцю, он закрыл глаза и тут же заснул.
Вскарабкавшись по ступеням, Шэнь Цинцю попал на главную площадь — и тотчас ощутил множество уставленных на него изумлённых взглядов, различил ползущие по площади шёпотки. В особенности шокированным выглядел тот самый подметальщик.
Стоило Шэнь Цинцю появиться на пике Цинцзин с Ло Бинхэ на руках, как вокруг него собралась кучка адептов, последовавших за ним в Бамбуковую хижину. При виде мирно спящего на руках учителя Ло Бинхэ Мин Фань отступил на несколько шагов с таким видом, словно его поразило молнией. Прочие же, наоборот, бросились вперёд, чтобы рассмотреть его поближе. Отпихнув тех, что мешали ей пройти, Нин Инъин воззрилась на маленького Ло Бинхэ:
— Он выглядит точь-в-точь как А-Ло, вылитый А-Ло! — хватая Шэнь Цинцю за рукава в лихорадочном возбуждении, она потребовала: — Учитель, а у него уже есть имя? Как вы его назвали?
Шэнь Цинцю не знал, что и ответить на это.
— Если у него ещё нет имени, то я… могу дать его!
Какого чёрта…
В этот момент Ло Бинхэ пошевелился у него на руках, бормоча:
— Что за шум…
Веер Шэнь Цинцю взвился в воздух в угрожающем жесте, но он тут же убрал его и вместо этого приложил палец к губам. Внезапно дверь Бамбуковой хижины распахнулась от мощного удара. Ло Бинхэ вздрогнул, распахнув глаза.
В хижину широкими шагами прошествовал Лю Цингэ. Бросив сердитый взгляд на смутившегося Мин Фаня, Шэнь Цинцю спрятал Ло Бинхэ за спиной и, натянув фальшивую улыбку, поприветствовал гостя:
— Как я посмотрю, шиди Лю, ты в отличной форме.
— Что ты прячешь? — сурово вопросил Лю Цингэ.
— Что прячу? Да ничего…
В этот момент Ло Бинхэ выскочил вперёд и, упираясь ладонью в грудь Шэнь Цинцю, воскликнул:
— Мне нет нужды прятаться, я его не боюсь!
Приблизившись, Лю Цингэ воззрился сверху вниз на детское личико, застывшее в вызывающей гримасе, и выдавил, словно слова давались ему с большим трудом:
— Когда… этот… Ло Бинхэ… сделал… тебе…
«Сделал?»
Сделал мне что?
Поскольку Лю Цингэ окончательно смешался, Мин Фань закончил за него:
— Ребёнка, да ещё такого большого!
Великий и ужасный Лю !
Чтоб ты знал, Сян Тянь Да Фэйцзи сроду не писал Mpreg [5]!
К тому времени, как он вышвырнул великого мастера Лю с пика Цинцзин весьма неучтивым образом, Шэнь Цинцю уже просто кипел от возмущения.
— Ну и как мужчина, по-вашему, может родить ребёнка?
Уяснив, что мальчик, которого принёс Шэнь Цинцю, не был его сыном, Нин Инъин испытала немалое разочарование — ещё бы, ведь теперь все чудесные придуманные ею имена пропадут втуне.