Чуть не ответила «Да!» Для того и писала, вспоминая все, что случилось в те страшные недели. Но если подтвердить, а потом и подписать, ей предложат ответить на следующий вопрос, такой же невинный…
Промолчать? Нет, лучше прямо.
— Non comments.
На латыни прозвучало даже лучше, чем на английском. Бажюль кивнув, словно иного не ожидая, вновь открыл ящик стола. И тут послышался звонок. Соль не хотела, а удивилась: телефона на столе нет. Но тут же поняла — бажюль поднес к уху маленькую вещицу, похожую на крышку от мыльницы.
— Какво? А сигурността? Не, това е невъзможно!
«Невозможно» поняла, все прочее нет, но времени на размышления не дали. Бажюль, подумав, немного, спрятал мыльницу и резко встал.
— Пойдемте, демуазель. Настоятельно рекомендую сохранять спокойствие.
Дева Соланж невозмутимо кивнула. Она-то спокойна.
В коридоре, прямо напротив двери — толпа, пусть и невеликая. Синие и черные комбинезоны, в руках что-то похожее на фонарики, а над головами…
Соль изумленно моргнула. Это же ее портрет, цветной и даже объемный! Прямо в воздухе, то есть не прямо… А-а, вот зачем фонарики!
— Довеждане на другаря Керси!
Громко! Бажюль и те двое, что ее в коридор вывели, даже попятились. Впрочем, носитель мантии сдаваться не спешил. Шагнул вперед, руку поднял.
— Господа! Уведомявам ви, то грубо нарушавате установен парадок, като се намесвате в следствени действия…
— Долу беззаконието! Долу!
Вперед выступили двое, причем оба знакомые — Оливье Пуату, не любящий приставку «де» и чернявый Дуодецим.
Врозь идти, вместе бить!
Сквайр Понс тоже нашелся — в первом ряду прямо под ее портретом. Кажется, чем кончился фильм, ей так и не узнать.
— Монсеньор бажюль! Нам стало известно, что вами проводится допрос несовершеннолетней в отсутствие защитника, старшего родственника и психолога, что является грубейшим нарушением законодательства и Декларации прав клементийца.
Соль облегченно вздохнула — товарищ Пуату говорил на языке Цицерона.
— Это отнюдь не допрос, мессир Пуату, а предварительное собеседование, что и указано в протоколе.
Тоже на латыни. Нет бы сразу!
— Демуазель де Керси протокол подписала? О факте произвола мы уже сообщили по информационной сети.
Дуодецим! А красивый парень, Клаус рядом с ним, считай, и не стоял.
Бажюль явно скис, кажется, и в самом деле нагрешил. Когда Соль отошла от конвоиров к собственному портрету, даже не пытался протестовать. Отвернулся, шагнул в двери.
— Равенство и братство! — ударило ему в спину. Соль же подумала о том, что Марат на броневике — пустяки, главное, что они не боятся.
Ничего удивительного. Потомки катаров!
— Сразу побежал к Дуодециму, у него и других наших застал. Мы пошли в переговорную, включили информационную сеть, к счастью, у кого-то был сегодняшний пароль. Повезло… Да что об этом, Соль! Главное, вас освободили. Им еще от начальства влетит, у нас детей обижать — последнее дело. То есть, вы, Соль, конечно, не дети, в смысле, не ребенок…
Соланж, рыцарственная дама, достала из карманчика комбинезона платок, очень маленький, зато совершенно новый и чистый.
— Это вам, сквайр, за храбрость вашу и верность, носите с честью.
И поцеловала парня в щеку.