— Не знаю, — отвечала Жиллина. — Выпьем!
Но три девушки не захотели пить с нею.
Тогда Жиллина взяла виолу и запела:
И пока Жиллина пела, она была так хороша, так мила, так обворожительна, что все мужчины — сыщики, мясники, Ламме и Уленшпигель — были растроганы и, околдованные ее чарами, молча улыбались.
Но вдруг Жиллина расхохоталась и, взглянув на Уленшпигеля, сказала:
— Вот как заманивают птичек в клетку!
И чары ее мгновенно рассеялись.
Уленшпигель, Ламме и мясники переглянулись.
— Ну как, заплатите вы мне? — обратилась к Уленшпигелю старуха Стевен. — Заплатите вы мне, мессир Уленшпигель, молодец по части добывания жира из проповедников?
Ламме хотел было ей ответить, но Уленшпигель сделал ему знак молчать и сказал старухе Стевен:
— Мы вперед не платим.
— Я свое получу из твоего наследства, — ввернула старуха Стевен.
— Гиены питаются трупами, — отрезал Уленшпигель.
— Да, да, — вмешался один из сыщиков, — эти двое ограбили проповедников — больше трехсот флоринов! Жиллине есть чем поживиться.
А Жиллина опять запела:
И, смеясь, воскликнула:
— Выпьем!
— Выпьем! — крикнули сыщики.
— Выпьем! — подхватила старуха Стевен. — Слава тебе, господи: двери заперты, на окнах крепкие решетки, птички в клетке — выпьем!
— Выпьем! — сказал Уленшпигель.
— Выпьем! — сказал Ламме.
— Выпьем! — сказали семеро.
— Выпьем! — сказали сыщики.
— Выпьем! — наигрывая на виоле, сказала Жиллина. — Выпьем за то, что я красивая! В сети моей песенки я могла бы самого архангела Гавриила залучить.
— Стало быть, выпьем, — подхватил Уленшпигель, — и, чтобы увенчать наше пиршество, выпьем самого лучшего вина. Пусть в каждую частицу наших жаждущих тел проникнет капля жидкого огня!
— Выпьем! — сказала Жиллина. — Еще двадцать таких пескарей, как ты, и щуки перестанут петь.
Старуха Стевен принесла еще вина. Сыщики и девицы жрали и лакали. Семеро, сидя за одним столом с Уленшпигелем и Ламме, бросали девицам ветчину, колбасу, куски яичницы, бутылки, а те ловили все это на лету, подобно тому как заглатывают карпы пролетающих низко над прудом мошек. А старуха Стевен хохотала, обнажая клыки, и все показывала на фунтовые пачки свечей по пяти в каждой, висевшие над стойкой. То были свечи для девиц. Затем она обратилась к Уленшпигелю:
— На костер идут со свечкой сальной в руке. Хочешь, я тебе загодя подарю одну?
— Выпьем! — сказал Уленшпигель.
— Выпьем! — сказали семеро.