– Так что мне нужно, по-твоему? – Он вернулся к нашему компромиссу.
Сделав вид, что задумалась, я постучала пальцем по губам.
– Щит на гениталии.
Уэст засмеялся.
– А ты шутница, Техас.
– Эй, это не я оставила тебе балетные туфли, когда даже имени твоего не знала.
Уэст засунул кошелек в карман и отдал мне пакет с моей новой кепкой.
– Ты ни разу не упоминала об этом. Я уже задумался, было ли это вообще, и начал подвергать сомнению свое психическое здоровье.
– И правильно делаешь. Но нет, они еще у меня, лежат дома. Пока не знаю, что с ними делать, но мой комплекс бедной девочки не позволил бы мне их выбросить, – со смехом призналась я. – Хочешь, верну?
– Оставь себе. Не уверен, что балет мне зайдет. Я вроде как взрослая девочка. – Уэст прикинулся смущенным, и я фыркнула, представив его в балетной пачке.
Зайдя в переулок, я быстро сменила кепку и вернулась в новой розовой бейсболке. Уэст засвистел мне вслед, и я надменно прошла мимо него, виляя попой, как истинная роковая женщина.
У него снова зазвонил телефон. Он отклонил вызов.
– Ты когда-нибудь ответишь? – Я повернулась и пошла назад спиной, смотря на Уэста. – Я не возражаю, если у тебя есть дела поважнее.
– Нет у меня дел поважнее, – гаркнул он, его настроение снова стало угрюмым.
– Наверное, тебе хотят сказать что-то важное.
Чем чаще я думала об этом, тем больше понимала, что случайная партнерша не станет названивать ему по сотне раз. У меня свело живот от волнения. Это что-то посерьезнее.
– Сам как-нибудь решу. Твоя очередь, Техас, – крикнул Уэст вслед, и я рванула вперед. – Ты куда?
– Ты когда-нибудь ел пирог фрито, Мэн?
Уэст расплылся в самой глупой, самой милой улыбке, которую я видела. Его глаза сверкали, как драгоценные камни. Однажды я смотрела документальный фильм о падении Берлинской стены. Видела, как тысячи людей приносили туда молотки и кирпичи, громили ее голыми руками, сияя триумфом и гудя от глубокой, темной боли. Именно это и произошло с моими защитными стенами, когда Уэст озарил меня искренней улыбкой. Стена стала рушиться кирпичик за кирпичиком, когда тысячи маленьких Уэстов принялись колотить по ней кулаками, разрушая до основания.
– Это вряд ли, – Уэст наклонил голову набок.
– Тогда пошли к Кристине. Нам есть что посмотреть. И поесть – фрито.
Уэст снова наклонил голову, и последний кирпичик в моей стене превратился в пыль.
– Веди.
– Так… странно. – Уэст откинулся на спинку стула и бросил вилку прямо в пирог. Я охнула и прижала руку к груди.
– Ты сейчас серьезно?
Он кивнул, взял вилку и хмуро стал резать пирог.
– Да что это вообще такое? Говядина, фасоль, сыр, соус энчилада, кукурузные чипсы, сметана, кукуруза, пеканы… – перечислял Уэст ингредиенты. – Сразу в памяти всплывает, как у Рейчел в «Друзьях» слиплись две страницы, и она приготовила тот мерзкий пирог с говядиной и клубникой. Это все надо выкинуть в раковину на кухне, а не в один пирог.
– О, – радостно улыбнулась я. – Кухонная раковина тоже тут есть. На самом дне. В одном слое от хрустящей корочки.
Уэст покатился со смеху. Я попросила счет и оплатила его.