– Скорее, барман, – мотнул головой Барс.
– Раскер[3]. Это он когтями рвёт, как крючьями, – отозвался Грай. – Да какая разница?
– Никакой, – кивнул красавчик. – Для него никакой.
Лежащий на полу снова охнул, застонал тихонько, тонко, совсем по-щенячьи, но тут же оборвал скулёж.
– Мама? – спросил вдруг громко и чётко.
И Ора поняла, что смотрит он на неё, и видит её, и зовёт тоже её. Вернее, не её, но… Роен глянула на экзорцистов. Лис молился, Олден чесал нос, рассматривая пол, Барс отвёл глаза, а вот Грай смотрел прямо, только не поймёшь, о чём он думал и чего хотел.
– Мама, – повторил раненный, только теперь требовательно.
Роен опустилась рядом на колени, точно как медик. Эльд, глядящий на неё, будто приклеив взгляд, вслепую зашарил рядом, нашёл руку девушки, сжал мокро-липкой от крови ладонью. Ора накрыла её своей.
Глаза у него оказались очень голубые, очень светлые, огромные, на самом деле распахнутые. Наверное, от боли. Или, может, от страха? Совершенно белое, точно как бумага лицо с тёмным провалом тяжко дышащего рта было слишком молодым, почти детским.
Сколько же ему?
– Мама, это на самом деле ты? – спросил парень, облизав ввалившиеся губы. – Как ты тут?..
– Конечно, я, – выдавила Роен. Слезы действительно душили, не давая не говорить, не нормально вздохнуть. – И где мне ещё быть?
– Мне не больно, – заверил её эльд, тяжело сглотнув, прокатив кадыком по заострившемуся горлу.
– Конечно, не больно. Сейчас всё пройдёт, ты потерпи немножко. Лекарь…
– Мам, ты только не… сердись на меня, ладно? Не сердишься? Я тогда не хотел… говорить. Само вырвалось… – Дышал он хрипло, с длинными присвистами. Паузы между словами становились всё длиннее. – Не обижайся.
– И не думала даже.
– Ты… меня… простила?
– Конечно же. Сразу. Разве я могу на тебя сердиться?
– Это хорошо, – снова совершенно чётко сказал парень, легко вздохнув.
И замолчал, по-прежнему глядя на Ору.
Кто-то расцепил их руки. Кто-то поднял Роен, куда-то повёл. Кажется, за спиной захлопнулась дверь. В лицо девушке сунули стакан – она отшатнулась, наткнувшись на… кого-то.
– Почему? – потребовала ответа Ора, ударив Грая в грудь кулаками. Экзорцист пошатнулся, но не отступил. И промолчал. – Так неправильно! Так не должно быть! Почему?
– Я не знаю, – тихо-тихо, почти шёпотом сказал атьер.
– Почему?!
Роен снова его ударила.
– Я не знаю, – громче повторил Грай.
– А кто знает? Ну кто?!
Вроде бы Роен замахнулась, чтобы пощёчину ему дать и, кажется, у неё не получилось. Только как-то так вышло, что она рыдала, захлёбываясь собственными слезами и соплями, слепо тычась в мундир экзорциста, а он её обнимал, покачивая, прижавшись щекой к виску.
Грай ничего не говорил, не утешал и не заверял, будто всё будет хорошо. И почему-то от этого становилось…
Нет, не легче, но терпимее.