Читать книгу «Босфор. Россия и Турция в эпоху первой мировой войны» онлайн.
21 октября 1914 г. Энвер-паша был утвержден главнокомандующим и первым же распоряжением приказал В. Сушону готовить нападение на русский черноморский флот. Стратегические планы военно-морского ведомства Османской империи на случай войны с Россией строились на двух отправных, весьма противоречивых, позициях. Они известны нам из уникального документа. Автор его — Рыза Шакир-бей, лейтенант флота Османской империи 1-го класса, офицер 8-го Русского отдела Морского Штаба Османской империи. “Записка на случай войны с Россией. 1914 г.” ныне хранится в Российском государственном архиве ВМФ.
Во-первых, предполагалось обеспечивать долговременную оборону Стамбула и Проливов созданием системы минных заграждений на подступах к Босфору, организовать систему баз ВМФ на всем черноморском побережье Турции от Босфора до Трабзона, сосредоточив там до 50–60 тыс. наиболее подготовленных войск. Планировалось возможно шире использовать подводные лодки для рейдов в Черном море на предельном отдалении от Стамбула и Проливов и обеспечивать оборонительный характер защиты Проливов за счет тесного взаимодействия флота и армии.
Во-вторых, и это была другая концепция, — исходить из прецедента внезапного нападения на Севастополь и Порт-Артур преимущественно силами флота и десанта. Следовало навязать русским подводную войну, ускоренно строить и закупать именно субмарины, миноносцы и эсминцы вместо легко уязвимых плавучих батарей — дредноутов. Вести против России морскую наступательную войну силами быстроходного надводного и новейшего подводного флотов. Тщательно изучить и претворить опыт войны Японии против России. Таков был план Али Риза-бея, фрегат-капитана, офицера 3-го Черноморского отдела Морского Штаба Османской империи. “Записка о наступательной стратегии в войне с Россией. 1914 г."
В конце концов было принято компромиссное решение — план действий, согласованных между Энвер-пашой и В. Сушоном. Довооружить босфорские форты, под прикрытием флота организовать десант на Одессу или на один из пунктов России на Черноморском побережье Кавказа. При достижении союза с Румынией считать наиболее перспективным соединенный румыно-турецкий десант через румынскую территорию на Одессу. Удачная операция по затоплению английской подводной лодки в Дарданеллах поощрила турецкое командование на разработку серии рейдов подводных лодок к берегам России. Лодки должны были быть получены из Болгарии и Румынии, в дополнение к двум новейшим, доставленным в октябре 1914 г. из Германии. Немецкие советники раскритиковали идею одесского десанта и предложили сосредоточить основные усилия на плотной обороне Проливов и на действиях на Кавказе, Однако Энвер-паша настоял на своем.
Турецкая эскадра, в составе которой были упомянутые германские тяжелые крейсеры, 28 октября 1914 г. встретила в нейтральных водах к северу от Босфора отряд в составе русского минного заградителя и трех миноносцев. В ходе скоротечного огневого контакта один русский корабль был затоплен. Команда попала в плен, и турки узнали, что отряд шел ставить мины у входа в Босфор. Тогда же были “причинены некоторые повреждения одному из русских портов”. Так описал нападение турецкого флота на русские корабли и обстрел Одесской гавани, Севастополя, Феодосии и Новороссийска 28–30 октября 1914 г. турецкий посол в Париже Рифаат-паша французскому МИДу. Посол сделал неловкую попытку придать пиратскому рейду без объявления войны некоторую благовидность. “Турецкое правительство, — заявил Рифаат-паша, — считает, что русский командир корабля ставил мины у Босфора без одобрения своего начальства, и готово пленных русских моряков возвратить”.
Рифаат-паша был очень удивлен, что французский министр Делькассе выслушал его “совершенно рассеянно и любезно с ним простился, не дав никакого ответа”.
В состав экипажей турецких кораблей, совершивших пиратский рейд в Черном море, как и на кораблях, обстрелявших английский миноносец вблизи Дарданелл, входили моряки германского флота. Совместная агрессия Османской империи и Германии против России и, следовательно, ее союзников стала свершившимся фактом. “Война началась в 5.30 ночи 29 октября”, — телеграфировал А.Н. Щеглов. Фахретдин-бей в Петрограде попытался заручиться обещанием России не посылать свои корабли к турецким берегам в обмен на заверение, что османский флот вообще больше не появится в Черном море. С.Д. Сазонов в ультимативной форме потребовал заведомо невозможного — немедленного удаления всех немцев из армии и флота в качестве предварительного условия переговоров о компенсации за “вероломное нападение на наши берега и причиненный от этого ущерб”.
Послы Антанты поддержали требование России. Великий везир Саид Халим-паша, председатель меджлиса Халиль-бей, даже ряд высших офицеров на экстренном заседании военного кабинета и Комитета иттихадистов 1 ноября 1914 г. высказались за аннулирование союза с Германией и за удаление всех германских военных советников.
Поздно… Слишком поздно. Губернатор Стамбула Мехмед Талаат-паша после краткого обмена мнениями с членами триумвирата напомнил собравшимся о том, что город под прицелом орудий германских (под турецким флагом!) крейсеров. Вокруг особняка, где шло заседание, стояли караулы германских моряков. Джавид-бей “добил” колеблющихся: заем в 100 млн фр. золотом утвержден в Берлине; через Болгарию уже поступили первые 2 млн в пересчете на турецкие лиры золотом в счет займа. К тому же, заметил прижимистый и рачительный министр финансов, Турция начала подкармливать Германию, отправив в Берлин на 300 тыс. немецких марок муки и консервов местного турецкого производства. “Сейчас мы их накормим, — сказал он. — Не проглотят ли они нас целиком, когда съедят наши продукты. У нас самих — крохи”, — предупредил он.
Последний довод был, естественно, неотразим. Заседавшие заколебались. Энвер-паша перевел разговор из опасной сферы и предложил подготовить воззвания к армии, флоту, ко всем мусульманам империи с призывом к джихаду — “священной войне" против неверных держав Антанты. Россия отдельно не упоминалась.
11 ноября 1914 г. султанскими ираде было объявлено о войне с Россией, Англией и Францией. Война с Антантой в целом была провозглашена в тот же день фетвами (воззваниями) шейх уль-ислама. 18–19 ноября Англия и Франции объявили войну Османской империи. Сербия и Бельгия в тот момент объявили лишь о разрыве дипломатических отношений с Османской Турцией. Выбор был сделан. Дрожащими руками испуганный старичок-султан принял национальную реликвию — боевой меч султана Османа, основателя империи. Да так и застыл на фотографии в неловкой позе, не зная, что делать.
— А нам действительно нужна война? — растерянно спрашивал султан у своего окружения.
— Аллах велик, — отвечали ему. — Мудрость Всемогущего безгранична…
Глава IV
В ПОИСКАХ ВЫХОДА ИЗ ГОРЯЩЕГО ДОМА
Первые мобилизационные мероприятия турецкого правительства 2–5 сентября 1914 г. позволили набрать до конца года 23 призывных возраста, с 23-х до 45-ти лет. Это дало возможность укомплектовать армию примерно в 780 тыс. человек. Запас и ополчение, кроме того, достигали 1 млн человек. В Османской империи процент мобилизованных в 1914 г. не превышал 7,5 %, что было самым низким показателем по сравнению с другими участниками войны. Например, в Германии процент мобилизованных составлял 19,7 %, в России до 10,5 %, а во Франции — до 20 %.
Общий план военных действий прояснился в середине сентября 1914 г. и первоначально предусматривал два основных направления: египетское и кавказское. Оба они были продиктованы прежде всего собственными интересами Османской империи. На первом направлении надлежало форсировать Суэц и, вытеснив Англию из Египта, восстановить турецкое господство в Северной Африке. Кавказское (русское) оперативное направление было для Турции главным и решающим. Оно было принято в оперативную разработку еще летом 1914 г. Кроме противодействия России в Закавказье и на Черном море, что рассматривалось как защита жизненных интересов Турции, кавказское направление наступления турецких войск, по замыслам Энвер-паши, должно было содействовать поднятию “духа нации”. Предполагалось, что на помощь наступающим турецким войскам поднимутся тюркские народы не только Кавказа, но и Поволжья и Средней Азии.
План не был таким уж бесшабашным и авантюристическим, как его оценивали некоторые исследователи. Энвер-паше, видимо, отнюдь не хотелось участвовать в настоятельно рекомендованной Лиманом фон Сандерсом масштабной, но мало реальной и технически слабо подготовленной десантной операции в Бессарабии или под Одессой.
На очевидное и крайне раздражавшее немецких советников нежелание Стамбула предпринималать самостоятельные [выделено мною. — В.Ш.] десантные операции против Одессы или иных портов российского Причерноморья Энвер-паша выдвигал вполне резонные аргументы. Во-первых, имелся почти двукратный перевес турецких сил над русскими на кавказском направлении при очень больших сомнениях в том, что до черноморских берегов России турецкий десант вообще доберется. Соответствующих десантных средств и необходимых, для столь сложной операции сил прикрытия на море, по признанию Энвер-паши, поддержанного морским министром Джемаль-пашой, у Турции не было. Во-вторых, и здесь Энвер-паша еще раз показал себя более дальновидным политиком, чем военным: следовало бы подумать, говорил он, о балканском отзвуке такого десанта. Он соглашался рискнуть на десантную операцию при следующих условиях:
1. получив дополнительные суммы в счет военного займа из Германии;
2. укрепив с помощью военных специалистов из Германии босфорские форты и некоторые опорные пункты на границах с балканскими соседями;
3. и главное — при гарантии решительного поворота Румынии к турецко-румынскому боевому сотрудничеству и к организации объединенного турецкого-румынского наступления на Одессу через румынскую территорию.
Никаких реальных гарантий в пользу румынско-турецкого военного сближения Берлин не дал и вряд ли мог дать. Однако и позднее, в 1915 г., Энвер-паша обращал внимание германских советников на перспективность наступления австро-германских войск в направлении Бессарабии, чтобы покончить, как он выражался, с “навязчивым нейтралитетом Румынии” и, возможно, осуществить марш-бросок на русское Причерноморье, но — только в составе объединенных сил. В Стамбуле принимали в расчет также весьма грозные для Турции перспективы совместных действий Англии и России на Среднем Востоке, где помощь Германии и потенциальных союзников из числа балканских стран была и вовсе сомнительна.
В турецком Генштабе получили определенные сведения о перспективе русского наступления через Западную Армению на соединение с английскими войсками, которые должны были действовать в Месопотамии. Если на Балканах для Турции сколько-нибудь угрожающего военного положения в 1914 г. не складывалось, то там, в Малой Азии, могла образоваться в случае единых действий Англии и России непрерывная линия фронта от Черноморского побережья до Басры.
Впрочем, в Стамбуле хорошо понимали, что Проливы в любом случае будут в зоне повышенного внимания противника. Изложенные выше планы турецкого военно-морского командования в отношении баз русского флота на Черном море утверждены не были. Предполагалось, что русский флот не сможет эффективно действовать на всей акватории Черного моря, но надлежало все же обезопасить Стамбул и Босфор. Самые большие опасения Энвер-паши и сераскерата, т. е. военного министерства, вызывали русские минные заграждения у Босфора, на которых подорвался 26 декабря 1914 г. крейсер “Гёбен”. Однако предполагалось, что с помощью германских специалистов их можно будет обезвредить. Не исключалось, что при неблагоприятном развитии событий на балканском театре военных действий или в случае враждебных действий одной или нескольких балканских стран (уроки Балканских войск учитывались, а доверия к соседям в Стамбуле не было никакого) эти минные поля могли бы сослужить заградительную службу. Самостоятельные, вне контакта с основными германскими морскими силами, действия турецкого флота на Черном море не планировались. Рейд “Гёбена”, “Бреслау” и двух миноносцев против русской эскадры, ставившей мины к северу от Босфора, бомбардировка ими Севастополя, Феодосии и Новороссийска и постановка мин в Керченском проливе (все это 27–29 октября 1914 г.) были скорее символом германотурецкого военного сотрудничества на море, нежели самостоятельными боевыми операциями турецкой армии и флота.
Первая турецкая армия под командованием Л. фон Сандерса прикрывала столицу, Проливы и Северную Фракию. В тылу у нее разворачивалась Вторая Армия под командованием (первоначально) морского министра Ахмеда Джемаль-паши. Обе армии насчитывали 9 армейских корпусов, т. е. до 250–254 тыс. человек. Третья, наиболее многочисленная и хорошо оснащенная армия должна была сосредоточиться в историческом опорном пункте османских войск — Эрзеруме. В ней было до 180 тыс. человек под командованием опытного и храброго генерала Хасана Иззет-паши. Назначение командующим вооруженными силами на Кавказе Мехмеда Фазыл-паши Дагестан», неформального представителя мусульман Кавказа в Стамбуле, известного своим участием во многих антироссийских акциях среди коренного населения Северного Кавказа и Закавказья, должно было вдохновить на массовое восстание и кавказских горцев, и курдов. Во всяком случае, так полагал Энвер-паша, лично отправившийся на Кавказ (15–21 декабря 1914 г.) для общего руководства военными действиями в Восточной Анатолии.
В течение ноября 1914 г. турецкие войска успешно развивали наступление на Батумском направлении. Сказывались хорошая физическая подготовка солдат Третьей армии, их достаточно высокая воинская подготовка применительно к местным условиям. К тому же Третьей армии противостояли незначительные и paзобщенные русские части, располагавшиеся в сравнительно удаленных друг от друга гарнизонах.
К началу декабря 1914 г. русские части оставили всю южную часть Батумской области. В Южной Аджарии складывался плацдарм для действий и на Кавказе, и в направлении русского Причерноморья.
Военные и дипломатические усилия младотурок были в это время сосредоточены не на европейском, а на азиатском направлении. Если источники не содержат упоминания о сколько-нибудь значительных военнодипломатических акциях Порты на Балканах в конце 1914 г., то сообщения из Ирана (Персии) и Иранского Курдистана полны сообщений об активной политике Стамбула на Востоке.
Недоверие, которое питали в Стамбуле к перспективе военного сотрудничества с Болгарией и тем более с Румынией (о чем неоднократно упоминали в своих мемуарах Джемаль-паша и Талаат-паша), а также то подчиненное положение среди участников Центрального договора, которое изначально было отведено Берлином и Веной турецкому союзнику, заставляли иттихадистов искать военно-политические решения, если и в контексте общей линии союза с Германией и Австро-Венгрией, то с вполне самостоятельными акцентами. Среди них, помимо кавказского оперативного направления, были еще два политических направления.
Во-первых, создание в Северо-Западном Иране мощного и постоянного очага антирусских выступлений курдских вождей. Во-вторых, вовлечение Ирана в военный договор с Османской империей. Естественно, что, если бы Иран попадал в блок Центральных держав, то союзником он стал бы (как надеялись младотурки) в первую очередь для Стамбула, а затем уже был бы союзником Берлина и Вены. С октября 1914 г. начались, а в ноябре — декабре 1914 г. были интенсифицированы переговоры в Стамбуле о военном союзе с Ираном. Помимо обещаний со стороны Энвер-паши и великого везира Халим-паши сформировать с помощью германского оружия и турецких офицеров 100-тысячную современную армию Ирана, упоминались немаловажные для нашей темы обстоятельства.