– Спускайся, Лия, – его голос нежен, мягкий, в полном противоречии с тенью, отбрасываемой на его лицо.
Я отрицательно качаю головой.
– Почти двадцать лет я жила только балетом. Теперь, когда его нет, мне не для чего жить. Ты сам сказал, что я одинока и у меня нет ни друзей, ни семьи. У меня был только балет.
– Ты можешь найти другие вещи, ради которых стоит жить.
Я усмехаюсь.
– Нет, не могу.
– Можешь. Обстоятельства формируют тебя, но они не диктуют твою судьбу. – Его голос понижается с успокаивающим оттенком.
Я снова качаю головой, и одинокая горячая слеза скатывается по моей щеке.
– Все кончено.
– Нет, если у тебя есть право голоса. Будь то балет или что-то еще, ты всегда можешь переписать свою собственную историю. – Он протягивает руку, и уголки его глаз смягчаются впервые с тех пор, как мы встретились. – Я помогу тебе.
– Зачем тебе это? – Теперь я плачу, и даже ледяной воздух не может сделать слезы менее горячими и жгучими.
– Потому что я хочу этого.
– Я не буду твоей любовницей, Адриан. Никогда.
– Не будешь.
– Но у тебя есть невеста.
– Больше нет.
Мои губы приоткрываются.
– Ч-что?
– Я избавился от нее. – Он делает шаг вперед. – А теперь спускайся.
Я смотрю на его руку, на обещание, которое он дает, и на то, что он сделал. Я сказала, что не хочу быть его любовницей, и он послушался.
Он избавился от нее.
Адриан, как никто другой, сумел вывести меня из оцепенения и спровоцировать слезы.
Мое полномасштабное горе.
Моя рука дрожит, когда я вкладываю ее в его. Как только наша кожа соприкасается, он тянет меня вниз, обхватывая обеими руками за талию и удерживая так, чтобы я не давила на ноги.
Я зарываюсь лицом в его рубашку через маленькую щель в пальто. Душераздирающее рыдание нарастает, застревая в моем горле, прежде чем оно истечет кровью из моих внутренностей.
Мгновение мы стоим так, пока я плачу ему в грудь, мой голос становится хриплым, а голова раскалывается. Несмотря на все это, Адриан держит меня в своих сильных руках, поглаживая успокаивающие круги на моей спине и будучи тихим якорем, в котором я не понимала, что нуждаюсь.
– Больно… – Мой голос срывается.
– Я позвоню доктору.
– Не эта боль. – Я бью себя в грудь сжатым кулаком. – Здесь. Это так больно, что мне, кажется, будто меня режут тысячью ножей.
Адриан обхватывает рукой мой затылок, лаская волосы.