Он берет свои приборы и разрезает еду.
– Это потому, что у тебя не было выбора.
– А что, если я хочу иметь выбор?
– Слишком поздно. – Он смотрит на меня своими пугающими глазами. – Я уже объявил тебя своей, и пути назад нет.
Мои пальцы дрожат при этом слове. Своей. Но это не из-за страха, это что-то еще, что я не могу точно определить, поэтому я выпаливаю.
– Это называется принуждением.
– Вечно эти ярлыки, Лия. Это становится утомительным.
– Я же сказала. Я называю вещи своими именами.
– Это ничего не меняет, кроме того, что дает тебе ощущение хрупкой справедливости.
– Справедливость не хрупка.
– О, но это так. Те, кто верит в нее, терпят неудачу или получают пощечину от суровых истин.
– Тогда во что же ты веришь?
– В паттерны (прим. пер. в привычном понимании – это некий набор стереотипов, шаблонов, с которыми человек идет по жизни).
Я поражена этим. После того, как я откусываю кусочек салата и проглатываю, я говорю.
– Как кто-то верит в паттерны?
– Паттерны – это мощный инструмент, который позволяет мне увидеть результат до того, как он произойдет.
Я усмехаюсь. Конечно, кто-то вроде Адриана хотел бы иметь такую власть.
– Ты не согласна, Лия?
– Не особо. Я просто не удивлена, что тебя привлекают такие вещи.
– Ты начинаешь узнавать меня. Это прогресс.
– Я не знаю тебя, Адриан, и предпочитаю, чтобы так и оставалось.
– Почему? Потому что ты можешь спрятать голову в песок и притвориться, что ничего этого не происходит? Ты ведь понимаешь, что это бесполезно? Чем больше ты сопротивляешься, тем больше боли причиняешь себе.
– Позволь мне позаботиться об этом. Что я чувствую или не чувствую – не твое дело.
– Следи за своим тоном, Лия, – его голос понижается с неприкрытой угрозой.
– Или что?
– Или я пристрою свой ремень к твоей заднице.
– Ты…
– Продолжай, – его глаза сверкают чистым садизмом. – Во что бы то ни стало, дай мне повод наказать тебя.
В моей груди взрывается Огонь, и я пытаюсь проглотить его, но безуспешно.
Иисус. Этот человек – настоящий дьявол.