– Ты отчаянно хочешь, чтобы это было «да», не так ли? Но ты уже сама ответила на свой вопрос, когда назвала меня злодеем. Скажи мне, Леночка. Разве злодеи испытывают угрызения совести?
Я поджимаю губы. Я знаю, во что он играет. Он хочет сделать это из-за меня. Поскольку я уже выбрала для него имя, я не должна удивляться его действиям. Во всяком случае, я должна ожидать их и действовать соответственно. Но если он думал, что получит ягненка, то это далеко от реальности.
Адриан хватает меня за подбородок и приподнимает его двумя пальцами, заставляя смотреть в его безжалостные глаза.
– Ответь на мой вопрос. Так ли это?
– Нет.
– Правильно.
– Но это не дает тебе свободного доступа в чужую жизнь, чтобы сеять хаос, как тебе заблагорассудится. Приходить, когда считаешь нужным, и уходить, когда тебе удобно.
– Именно это и дает мне отсутствие угрызений совести, Леночка. Свобода делать то, что я хочу, не испытывая чувства вины.
Он действительно чудовище. Нет другого слова, чтобы описать человека внутри. Когда имеешь дело с человеком, у которого нет морального компаса, победить его невозможно.
Но я уже попалась в его ловушку и более чем уверена, что он меня не отпустит. Если я буду драться, он подчинит меня, и, учитывая его садистскую натуру, он, вероятно, тоже будет наслаждаться этим.
Если я убегу, он последует за мной.
Чтобы иметь хоть какой-то шанс на победу, мне нужно начать говорить на его языке. Взять от него как можно больше в качестве страховки для себя.
Втягивая воздух, я сопротивляюсь желанию вырвать свою руку из его и увеличить расстояние между нами, потому что чем больше он прикасается ко мне, тем глубже я запутываюсь в его паутине и тем сильнее эти марионеточные нити впиваются в мою шею.
– Если я тебе надоем, ты меня отпустишь? – спрашиваю я со спокойствием, которого не чувствую.
– Возможно.
Хорошо. Я могу с этим работать. Его типу обычно быстро становится скучно.
Они в восторге от погони, охоты и возможности выследить кого-то. Поймать свою добычу – это только награда, и как только они это сделают, все веселье закончится.
Я не собираюсь играть в труднодоступность. Я не позволю ему следовать за мной повсюду, усиливая его потребность преследовать. Если я хочу избавиться от него, мне нужно притвориться, что я играю ему на руку.
Мне нужно стать такой скучной, чтобы он ушел и никогда не вернулся.
Но вместо того, чтобы быть очевидной, я шепчу.
– Расскажи мне что-нибудь.
– Что-нибудь?
– Все, что о тебе не знает мир.
Кажется, он на секунду задумывается, убирая руку с моего подбородка.
– Зачем?
– Потому что я хочу узнать тебя так же, как ты хотел узнать меня.
– С чего ты взяла, что я хочу, чтобы ты узнала меня?
– Разве эти вещи не так работают?
– Эти вещи? – повторяет он с легкой насмешкой.
– Ты знаешь.