Я усмехаюсь.
– Очевидно, твой драгоценный босс думает, что я изменила ему.
– Он ослеплен тобой.
– Мной?
– Да. Его одержимость тобой мешает ему мыслить логически. И ты сказала ему, что изменила. Ты думала, он погладит тебя по голове?
– Я сказала это после того, как узнала, что он использует меня из-за того, кто мой отец!
– И все же, ты считаешь, что изобразить его самого дорогого человека, тебя, как изменщика, было мудрой идеей?
Нет, не было.
– Я не самый дорогой для него человек.
– Да, ты самый дорогой для него человек, Лия. Я знаю Босса с тех пор, как был младше Джереми, и никогда не видел, чтобы он обращался с кем-то так, как с тобой.
– С презрением, ты хочешь сказать.
– Ты, должно быть, шутишь. Послушай, он не из тех, кто позволяет кому-то причинять ему боль, но ты смогла. Ты ранила его.
– Не больше, чем он сам ранил меня. – Слезы застилают мои глаза. – Кроме того, у него должны быть чувства ко мне, чтобы я когда-нибудь могла причинить ему боль.
– Ты так же ослеплена, как и он, клянусь. Просто поговори с ним, и я уверяю тебя, что он увидит твою честность. Вы мучаете друг друга, и на это больно смотреть.
– Как я могу мучить его, если ему все равно?
Ян открывает рот, чтобы что-то сказать, но его останавливает стук снаружи, вероятно, Борис.
– Просто поговорите, – настаивает он, прежде чем выйти.
Спор по-русски доносится до меня извне. Борис похож на брата-близнеца Коли, когда дело доходит до стоического поведения. Он не любит, когда Ян разговаривает со мной, и всегда напоминает мне об этом.
Быстро закончив свои дела в туалете, я встаю у раковины, чтобы вымыть руки.
Женщина, которая кричала на Яна раньше, распахивает дверь своей кабинки.
– Что это за хрень? Семейная драма не должна происходить в чертовом туалете... – она замолкает. Потом она шепчет.
– Черт.
Я поднимаю голову, и мой рот отвисает, когда вода продолжает течь из крана на мои окоченевшие пальцы.
Я смотрю на свою копию.
Она одета в розовое пальто из искусственного меха, рваные синие перчатки, а ее волосы – смесь светлых кончиков и темных корней.
Ее лицо испачкано грязью и еще чем-то, но мы все равно так похожи, что на секунду останавливаемся и смотрим друг на друга.
– Вау, – бормочу я.
– Чертово вау, действительно. – Она кружит вокруг меня, как будто я животное в зоопарке. – Если бы я не знала, что я единственный ребенок, то подумала бы, что у меня есть сестра-близнец. Сколько тебе лет, девочка?
– Тридцать.
– Э, мне двадцать семь, так что мы не близнецы. – Она останавливается передо мной и улыбается. – Гребаная жизнь пинает двойника в мою сторону, иу?