– Потому что мне нужно следить за ним. Ты пока не можешь его бросить.
– Лука… – Мой голос срывается. – Как ты можешь так говорить?
– Ты поблагодаришь меня за это позже, когда узнаешь правду. – Он открывает дверь кабинки и вопросительно смотрит на меня через плечо. – Береги себя, Герцогиня. Никто другой не сделает этого за тебя. Не я и уж точно не бесчувственный псих Адриан.
С этими словами он вылезает в окно и спрыгивает вниз.
Его слова плывут за ним еще долго после того, как он ушел, оседая тяжестью на дне моего живота.
– Госпожа Волкова? – Ян зовет, и когда я не отвечаю, он следует с настойчивым. – Я вхожу.
Я выпрямляюсь, выходя из кабинки, когда Ян почти срывает дверь с петель. Он заходит внутрь, и его критические глаза механически изучают меня.
– Ты в порядке?
– А почему не должна? – Я прячу дрожь за улыбкой.
– Мне показалось, что я слышал голоса.
– Это... должно быть, снаружи. – Я указываю на окно, которое Лука оставил открытым.
Ян целеустремленными шагами направляется к нему, осматривает, затем прищуривается, прежде чем захлопнуть.
Когда он поворачивается ко мне лицом, вся его беззаботность и игривость исчезают.
– Я собираюсь задать тебе вопрос, и мне нужна твоя честность, Лия. Здесь кто-то был?
– Нет, – говорю я с убежденностью, которой не чувствую, надеясь, что он мне поверит.
Он коротко кивает и идет впереди меня к двери.
Я не выдыхаю. Ни тогда, ни после того, как мы возвращаемся домой, и уж точно не тогда, когда Адриан будет наблюдать за мной всю ночь, как будто я его домашнее животное, пойманное в ловушку.
Лука был прав.
Я должна позаботиться о себе, и это включает в себя выживание Адриана, пока я не смогу сбежать от него.
Если это означает, что мне нужно предоставить Луке какие-то обрывки информации о моем муже, пусть будет так.
Глава 30
Адриан
6 месяцев спустя
Звук плача наполняет воздух, когда акушерка суетится вокруг Лии, а несколько медсестер вытирают пот с ее лба.
– Это красивый мальчик, – объявляет акушерка с мягкой улыбкой, которая исчезает, встретившись со мной взглядом, а затем снова появляется, когда она обращает свое внимание на Лию.
Моя жена отпускает железную хватку, которую держала на моей руке в течение всего процесса родов. Ее ногти разрывали мою кожу от силы ее боли и криков. Нет ничего, что я хотел бы сделать больше, чем принять эту боль на себя и избавить ее от нее. Ее царапины и когти на моей коже – ничто по сравнению с тем, через что она прошла.
Она светилась в течение нескольких месяцев своей беременности, считая дни и вычеркивая их из своего календаря до того дня, когда она встретит своего сына.
Я старался не обращать внимания на то, что она никогда не называла его нашим сыном или нашим ребенком, или что она никогда не называла его нашим. Как будто она терпела меня и этот брак только ради ребенка. И хотя я пытался не обращать на это внимания, мне это не нравится. Мне не нравится, что она медленно стирает меня со дня свадьбы.
Учитывая то, как все начиналось, я дал ей некоторую свободу действий, довольный тем, что она была рядом со мной каждую ночь и знала, что она в безопасности, и трахалась со мной.
Тем не менее, как бы она ни расстраивалась рядом со мной, она больше никогда не позволяет мне слышать ее голос. Как только я выхожу из нее, она поворачивается ко мне спиной и отодвигается к краю кровати. Это не мешает мне обнимать ее сзади, но пока она спит в моих объятиях, она все еще извивается каждую ночь, все еще пытается убежать от меня.