Стефани и Филипп звонили и пытались навестить меня, но я уклонилась от их заботы и сменила номер. Они связаны с миром, в который я не смогу вернуться. Увидев их и поговорив с ними, я бы только выдвинула этот факт на первый план.
Кроме того, после моей травмы вся команда должна была начать заново и отложить открытие. Держу пари, Ханна в восторге от того, что играет Жизель вместо меня.
Я опираюсь на костыль, стою лицом к гардеробной и разглядываю свои леотарды, пачки, колготки и балетные туфли. Не знаю, как долго я стою здесь, уставившись на свидетельство моей завершенной карьеры, но этого достаточно, чтобы моя рана под гипсом покалывала.
Затем я врываюсь внутрь и сбрасываю вниз все до последней вещи, срываю вешалки и обувь. Я пытаюсь разорвать леотарды руками и теряю равновесие, падая на пол. Я подползаю к ящику, рывком открываю его и хватаю ножницы. Затем я разрезала каждый кусок балетной одежды, уничтожая муслин, тюль и все, что когда-то считала красивым.
Я убиваю остаток мечты, которая была убита для меня.
Может быть, это поможет мне освободиться. Может быть, стены моей квартиры перестанут давить на меня, как монстры. Каждый уголок этого места напоминает мне о балете, о танцах, о репетициях в одиночку, пока я не выдыхаюсь.
Когда я впервые получила это место с моей щедрой зарплатой, я чувствовал гордость за то, что у меня есть собственное место, что я достигла этого своими навыками. Но теперь это похоже на мой заказной ад. От которого я не могу убежать.
Мне нужно убить все воспоминания, связанные с балетом, чтобы я могла жить. Так что я могу найти для себя другой путь.
Даже если эта мысль вызывает жгучие слезы на моих глазах.
Из-за травмы мой контракт с «New York City Ballet» был расторгнут, и, хотя я получила щедрую компенсацию, переведенную на мой банковский счет, мне было все равно.
У меня есть небольшое состояние, которое способно поддерживать меня в течение длительного времени, но дело никогда не было в деньгах для меня.
Балет был моим защитным механизмом против моей испорченной головы. Теперь, когда у меня его больше нет, как мне оставаться в здравом уме?
Входная дверь со щелчком открывается, но я не прекращаю рвать одежду. Только когда на меня падает тень, я, наконец, поднимаю глаза. Я думаю, это Адриан, но сейчас день, и он никогда не появляется до наступления темноты.
Ян смотрит на меня сверху вниз со смягченным выражением. Это не совсем жалость, но что-то более тонкое. Я не спрашиваю, откуда у него код от моей квартиры, поскольку Адриан, должно быть, дал ему его на всякий случай.
– Даже не пытайся меня остановить, – мой голос дрожит. – Мне нужно сделать это, чтобы избавиться от всего.
– Хочешь, я помогу?
Мои губы приоткрываются.
– А ты бы хотел?
– Если ты хочешь.
– Ты можешь все это спустить?
Он коротко кивает и методично снимает все вешалки, юбки, купальники, балетные пачки и туфли. Он даже вытаскивает ящики с моей блестящей косметикой и драгоценностями, окружая меня ими.
Пока он это делает, я режу все, что попадается на глаза, разрезая все на куски. Ян стоит и смотрит на меня со своим вечным хладнокровием.
К тому времени, как я перерезала почти все, я становлюсь вялой, мой гнев и горе медленно утихают. Ян все еще в своей обычной позе, скрестив руки перед собой.
– Ты думаешь, я сошла с ума? – бормочу я.
– Я думаю, тебе просто больно.
Я шмыгаю носом, хотя слез нет. Я плакала достаточно в тот день, когда Адриан спас меня от моего собственного разума и обнял. Он держал меня так, словно хотел защитить, словно защита – это его миссия в жизни.
– Ты можешь от этого избавиться? – спрашиваю я Яна.
– Избавлюсь.
– От наград тоже. Я хочу, чтобы они исчезли.
– Если хочешь.