— Мне тоже. Это не твои мне сегодня весь день названивают?
— О чем ты, не пойму? — Хусейн казался искренне удивленным. — Зачем звонить? Мы помочь хотим.
Понятно, к чему он клонит. Несколько раз влиятельные группировки пытались войти в долю, но я отказывал. Не хотел, чтобы криминал контролировал «Кинотавр».
Я пообещал подумать и откланялся. Нет, Хусейн явно ни при чем. Раз «сочинские» не потеряли надежду подмять под себя «Кинотавр», значит, гробить фестиваль им нет никакого смысла.
После обеда я спустился вниз встречать Жерара Депардье. Прилетел он вместе с директором Европейского банка на частном самолете. Сначала в фойе втащили несколько здоровенных ящиков. «Это куры и вино, — сообщила Неля. — С его фермы».
Владелец ящиков вошел следом с бокалом в руке — огромный, энергичный и уже хорошо навеселе. Так же, не выпуская бокала, он прогулялся по берегу. Мы бежали за ним с бутылкой: Депардье требовал подливать ему вина. А потом наконец отбыл в номер, отдыхать.
До вечера я успел уладить тысячу мелких и крупных дел. И договорившись с Докилевой, что она проведет церемонию открытия, пошел ужинать. На выходе из гостиницы меня поймала Неля:
— Эрик Робертс попросил двух девиц.
— Найди, и чтоб журналисты не пронюхали.
На ужин Масков явился минута в минуту — видно, Голливуд приучил к пунктуальности. Мы заняли столик в углу, сделали заказ.
— Марк, что случилось? — спросил Влад, наполняя мой бокал. — В тусовке ходят нехорошие слухи.
— Какие же?
— Говорят, это твой последний «Кинотавр».
Неужели все так плохо?
— Честно говоря, Влад, хуже некуда. С деньгами большие проблемы.
— У тебя? — поразился Масков. — Да брось, не может быть.
— Ну вот, и ты туда же. Тут многие думают, что я наворовал где-то миллиарды и пришел кормить и развлекать артистов, чтобы потешить свое самолюбие. Я тебе сейчас страшную вещь скажу, Влад. Видишь этот зал? Видишь, сколько тут народу? Все сегодня признавались мне в любви, и все врали. Я для каждого из них — только дойная корова. Они все приезжают сюда на халяву с женами, любовницами, детьми, друзьями, собаками, едят три раза в день, смотрят кино, купаются, и никто не задумывается, где и какими путями я добываю средства на самый серьезный кинофестиваль в стране.
— Ну, не все тут на халяву, — заметил Масков и указал на четыре больших стола, за которыми пировала бритоголовая публика.
Я усмехнулся.
За столами одновременно гуляли солнцевские, казанские, подольские и тамбовские «конкретные пацаны».
Неподалеку от них сидел Абдулов, как всегда, в окружении многочисленной свиты. Звезда... Интересно, он уже успел навестить казино? Я с Абдуловым познакомился на благотворительном мероприятии «Задворки», где собирали средства на реставрацию церкви рядом с «Ленкомом». Саша выходил на сцену и представлял меня:
— А это Марк Рудинштейн, новый русский.
— Я не новый русский, я старый еврей, — возражал я.
Собирали мы пожертвования пару лет, а потом мне сказали: «Марк, ты с ума сошел? Сколько денег надо, чтобы отреставрировать одну церковь? Есть подозрение, что собранные средства уходят совсем в другое место. Абдулов игрок, он не вылезает из казино. Никто не знает, сколько он там просаживает, но суммы, говорят, астрономические».
Я тогда не очень поверил, но вскоре мы вместе с Сашей поехали в Лас-Вегас. Абдулов действительно постоянно торчал в казино и проиграл очень много, занял несколько тысяч долларов у меня, да так и забыл вернуть.
К сцене подошел бритоголовый парень и шлепнул на пианино купюру. «А сейчас для пацанов из Казани прозвучит песня «Атас»!» — громко объявил солист.
Братва всячески выпендривалась друг перед другом.
Через десять минут уже для «парней из Солнцево» зазвучал «Владимирский централ». Потом была «Мурка»...