Леклер дернул кадыком.
– Вета…
– Нет-нет, господин маркиз, я полагаю, что мы друг друга поняли. Всего вам самого наилучшего!
– Вета… – сделал еще одну попытку маркиз.
Палач подался вперед:
– Дама неясно выразилась?
Этого хватило.
Леклер выскочил за дверь, хлопнув ею так, что пыль пошла столбом, а Рамон Моринар, к сожалению, его примеру не последовал. Остался в комнате, скрестил руки на груди, облокотился о комод и вежливо поинтересовался:
– На свадьбу пригласите?
Я посмотрела на герцога так, что тот должен был устыдиться. Ага, как же! Стыд – та эмоция, которая придворным и политикам неведома. В принципе. Оставалось лишь огрызнуться:
– Обязательно приглашу. Как только его величество одобрит официального… оплодотворителя.
Горечь я сдержать и не пыталась. Рамон вскинул брови:
– Мне казалось, что вы и Леклер понимаете друг друга…
– Мне тоже так казалось.
– И что же изменилось?
Я бы сдержалась. В любое другое время постаралась бы справиться с собой, но слишком уж было больно. Нельзя сказать, что я любила Леклера, но могла бы попробовать. Только вот ему я была не нужна. Совсем.
– Для него? Ничего. У маркиза большие планы на наших будущих детей. Процветание его рода наполнено магами жизни.
– Ах вот как…
– Для вас это неожиданность? – Меня зазнобило, и пришлось обхватить себя руками за плечи. – Странно. Леклер свято уверен, что любой – любой! – мужчина обязательно оценит меня за ту кровь, которую я принесу в род. Кровь! Дар! Но не меня!
– Скотина…
Слышать это от герцога было странно. Но… И слово, и пальцы, побелевшие на рукояти сабли, и сузившиеся глаза… Ой, мама, что ж я ляпнула-то? Дура!
– Стоит ли его винить за это? Король думает так же, просто не высказывает вслух! Разве нет?
Пальцы приразжались.
– Вета, пойми…
– Да все я понимаю. Только не говорите, что я должна еще и одобрять подобное… сводничество.
Рамон вздохнул и уселся в кресло.
– Вета… я не знаю, что тебе сказать.
– Правду. Дар я потеряла, но могу стать матерью магов жизни. Вот и все…
– А ты не хочешь быть матерью?
Я вздохнула. Подумала о ребенке, о том, какое это чудо, о теплом тельце в своих руках… Вспомнила тех женщин, которым помогала. Им ведь больно было, и страшно, а потом они брали на руки своих детей – и начинали светиться. Потому что это – счастье.