Она, конечно, говорила, что любит, но любовь – это чушь. Вся их любовь – до первого толстого кошелька. Повитуха оказалась глупой, и девушка умерла от кровотечения. И вот теперь стояла, гладила ладонью чуть округлившийся живот, смотрела с укоризной, вздыхала…
– За что?
Может, он бы и смог что-то сделать, сказать, хотя бы за амулеты схватиться, но…
– Почему ты так со мной поступил?
Наставник. Которого он, называя вещи своими именами, заложил прошлому доверенному. Рассказав, что у него семья, трое детей. Тайные, но ведь есть? А доверенный так опасался за свое место…
Погиб один из детей наставника и он сам. И вот стоят двое, смотрят на него…
– Неужели тебе не стыдно?
Лица серьезные, грустные, сосредоточенные…
– За что?
Люди, люди… Чтобы добраться до вершины, часто приходится идти по трупам, и вот сейчас они стоят перед ним, преданные, обиженные, чудом вернувшиеся… Безжалостные и непрощающие.
Рядом послышался хрип секретаря. На него тоже смотрели.
А в следующую минуту лицо Мари вдруг стало из милого девичьего личика голодным оскалом, кинулось вперед…
И когда ледяные клыки вонзились в плоть, когда мертвящий холод охватил тело, доверенный Каурисий даже не успел закричать. Вместо него кричал секретарь, оказавшийся покрепче.
Умолял простить, помиловать…
Увы, призраки, получившие право на месть, миловать не собирались. Виновен?
Отвечай!
– А еще она, гадюка, злые заклинания читает, чтобы красоту чужую воровать и мужиков приманивать…
Служитель Ирет покосился на жеваную шею собеседницы и тихонько вздохнул про себя.
Ага, ворует. Было б что и было б у кого! Но слушать надо, надо. И кивать участливо, и сочувствовать, и понимать, и копить сведения. Не просто так ведь женщина старается, она служанка у Ольвии Лаорен, а та – самая красивая женщина Альтена. Только вот неприступна не по статусу. Дочь купца, а мнит о себе…
Ирет ей честь по чести предлагал… Не руку и сердце, конечно, но… и их мог бы. А она в отказ, да еще смеяться вздумала, мол, отец мне таких десяток на вес купит! Ну вот и получи! Сожгут тебя, тварь, как еретичку, ведьму, некромантку и служительницу Темного, и папенька не поможет! Или не сожгут, но это уж видно будет…
– Ирет…
Покрывало выпало из рук храмовника. На него смотрел старый друг, Ленар, которого он… На которого он не так давно написал донос. Место служителя в главном храме Альтена было одно, а кандидатов – четверо, и Ленар был одним из них. Вот и пришлось… хоть и с болью душевной. А что тот отравился… Это и вовсе не Ирет. Это сам Ленар, вот!
А сейчас стоит его призрак, смотрит грустными глазами.
– За что ты меня убил?
– Я не…
Шарахнулась прихожанка, завизжала, призрак поглядел на нее с грустью, а потом шагнул вперед и протянул ледяную руку. И сжал сердце Ирета. Мужчина кричал совсем недолго.
Доносчица визжала куда как громче и дольше. Выбежала на улицу, забыв обо всем, кинулась куда глаза глядят… И не она одна.
В Альтене воцарилось то, что хуже Темного для храмовников.
Справедливое возмездие.
До центрального храма отряд Алекса добрался без особого труда. В городе господствовало… безумие. И на отряд из двух десятков человек в форме храмовой стражи никто и внимания не обращал. Какие там знакомые лица? Какие расспросы?