– Как они?
– Их убили храмовники.
Нет, я не заплакала. Вообще ничего не почувствовала. Я утратила дар. Считайте меня черствой, бесчеловечной, подлой, но здесь и сейчас для меня это было важнее, чем утрата людей, которые торговали мной, как… как колбасой на базаре!
Его величество наблюдал за моей реакцией.
– Мне жаль, Вета. Прости меня. Пожалуйста, если сможешь, прости.
Я удивилась настолько, что повернула голову и поглядела на короля. Эрик Раденор сидел рядом, и на лице его читалось самое искреннее раскаяние.
– За что, ва…
– Эрик. Ты имеешь право называть меня по имени. И как кровная родственница, и как защитница.
– За что, Эрик? – послушно повторила я, не вдаваясь в детали.
– Я должен был понять, что не все так просто. Должен был предусмотреть. Я оказался непростительно беспечен и глуп. И потому ты утратила дар и едва не поплатилась жизнью. Это моя вина, Ветана.
Вина была его, да. Но что это меняло? Впрочем…
– Тогда я прощаю вас, Эрик.
Король покачал головой:
– Вета… не надо так, ладно?
– А как – надо? Надо кричать, биться тут в истерике, пытаться выброситься в окно? Чего вы от меня хотите, Эрик?
– Не знаю, – честно признался король. – Но понимаю, что ты сейчас играешь… немного.
– Вы же полудемон. Должны чувствовать, когда я лгу, а когда говорю правду. Я вас не виню. Я вас простила. И не собираюсь убивать себя. Этого достаточно?
– Ты не лжешь, это правда. Но… Вета, а чего ты хочешь?
Подумала. Недолго.
– Дайте мне слово, Эрик.
– Даю.
– И не спросите – какое?
– Мою голову ты не потребуешь? А остальное я тебе и так дам. Обязан.
– Голову – нет. Просто пообещайте вытащить мою сноху из Храма. И если у нее родится маг жизни, вырастите его… не как его отца. Ладно?
Его величество посмотрел на меня. Странно как-то.
– А для себя ты ничего попросить не хочешь?
– А у меня все есть, – махнула рукой. – Дом есть, руки-ноги целы, в травах разбираюсь, ими и заработаю. Да и в лечебницу меня возьмут, не даром единым ведь людей лечат…
Его величество закатил глаза:
– Вета, ты… ты ужасна!
Я искренне удивилась. Ужасна? Да я все сделала, чтобы им было хорошо, а меня… вот так! Где справедливость? Или меня даже в покое не смогут оставить?