– А…
– Что он – здесь себе применения не найдет?! Пусть вон обед на всю ватагу готовит! Подтащите ему все необходимое поближе… Ну и проведывать будете. Сможете?
Мальчишки запереглядывались, а потом закивали. Мол, сможем.
– Вам бы костыли…
– Мы сделаем, я у столяра учился, – вытянулся Шнырек.
– Это хорошо. Сейчас нарисую – какие. Конечно, ему бы месяц полежать, так ведь не получится?
– Не на что, – вздохнули мальчишки.
Я покачала головой.
– Его бы тоже к нам в лечебницу…
Вообще, такой перелом заживает долго. Месяц бы парню провести с вытянутой ногой, потом еще месяц, пока кость срастется, и еще третий месяц. Но это для домашних мальчиков. А я Косяка тоже взять к себе не могу. Да он и не пойдет. Что я могу – ускорить заживление примерно втрое. Выплесни я всю силу, он бы вообще завтра-послезавтра бегал что тот конь, но и храмовники бы забегали. Не стоит. А так и по чуть-чуть, и незаметно, и нагноения не будет, и кость срастется быстрее.
– Он не пойдет, – протянул Шнурок.
– Да я и не предлагаю. У нас сейчас места почти нет. Храмовникам нашли, а больным – отказываем! – чуть не плюнула я.
Мальчишки переглянулись.
– Храмовникам?
– Ну да. Сделали у нас какую-то гадость…
И тут мне в голову пришла мысль, как устроить ответную пакость храмовникам. И я спокойно описала и комнату, и ее расположение, и все, что туда натащили храмовники, особо напирая, что все приборы в основном из драгоценной проволоки и камешков и что лечебница не закрывается…
Кажется, Косяк тоже меня слышал, хотя и притворялся, что спит.
Я понимала, что подталкивала детей на нехорошее дело. Но… Прибор найти несложно. А вот камешки и проволоку – намного труднее. Уж это-то я отлично знаю. Если прибор украдут и разберут на составляющие, они ничем не будут отличаться от обычной ювелирки. И потом, Храм обязан помогать нищим и обездоленным? Обязан! У них так в книге Светлого записано! Вот и пусть помогают! А размер помощи и ее вид обездоленные и сами выберут. Даже сами возьмут, чтобы храмовники не утруждались лишний раз!
Дома я накормила Шнурка и Шнырька жареной рыбкой и пригласила заходить через десять дней. А потом отправилась на работу. Меня ждал новый и не самый легкий день.
Нелегкий день был и у Рамона Моринара. Пока дядюшка болел, его величество с легким сердцем навесил на Палача обязанности канцлера. Хотя Рамон чуть ли не слезно просил топор и плаху.
Как же! Его Издевательское Длиннохвостое (и ядовитохвостое) Величество ответствовало, что репутацию поддерживать надо. Так что изволь пугать народ. А то палач неубедительный получится. От обязанностей не освободил, но дал приказ доставить в кабинет канцлера топор и плаху. И притащили ведь.
Сволочи!
Так что Рамон был не в лучшем настроении, когда Темный принес к нему в гости тиртанского посла.
– Я заявляю протест!
Подобных заявлений Рамон и в лучшие-то дни не терпел. А уж сейчас…
– И по поводу чего протестуете? Да вы садитесь, располагайтесь. Будьте уверены; мы во всем разберемся.
Мягкость голоса Палача насторожила бы любого. Но тиртанец с ним знаком не был и ошибочно принял ласку за уступку. Наивный посол попробовал надавить.
– Мое государство и мой правитель заявляют протест против неспровоцированного нападения на наши мирные корабли в ваших территориальных водах!
– Мирные, значит?
– Да!