– Что ж. Я понимаю…
– А повысить зарплату не предложите? – медовым голоском поинтересовалась я.
На лице начальника выразилось явственное неудовольствие. Одно дело – командовать, другое – деньги отдать. Почти из своего кармана, а то ж! Чем больше дадут мне, тем меньше сворует он!
– Мы подумаем над этим вопросом, госпожа Ветана.
– А впереди еще прием у короля, – заметила я, глядя в пространство.
– Тридцать процентов к окладу?
– Не сомневаюсь, что его величество по достоинству оценит ваши заслуги, – тут же заверила я.
Харни с облегчением выдохнул, и я подумала, что стоило бы поторговаться за пятьдесят процентов. Эх, не дано!
Карета медленно двигалась по направлению ко дворцу.
– Как он?
– Все хуже и хуже. Ренар был, опять очистил кровь, но говорит, что это не помогает, – Линетт едва не плакала.
Рамон сдвинул брови. Уж кто другой, а Белесый Палач отлично знал, что не все нам подвластно.
– Как он сейчас?
– В сознании, но плох.
– Я могу поговорить с дядей?
– Да, конечно…
Ни Линетт, ни Рамон не заметили Алемико, который прятался под лестницей. А вот мальчик все слышал. И когда взрослые пошли вверх по лестнице, он подождал немного, а потом опрометью бросился в спальню мамы. Между маминой и папиной комнатой есть дверь, там он сможет спрятаться и подслушать, а то все его вечно выпроваживают.
Маленький… А он уже вполне большой! Вот!
На взгляд Рамона, герцог выглядел просто ужасно. Ввалившиеся щеки, запавшие глаза, сероватый оттенок прежде смуглой кожи… И лихорадочный жар, словно сжигающий его изнутри. Но темные глаза были по-прежнему умными и ироничными, в них плясали языки пламени… или отсветы затухающей жизни?
– Кажется, все? Ветер складывает крылья?
– Вот еще. Ты что – решил бросить на меня жену и сына? Дядя, у тебя совесть есть?
– Совесть есть. Вот жизни, считай, не осталось.
– Разберемся.
Рамон такой уверенности не испытывал, но говорил нарочито твердым голосом. Только с канцлером это не проходило.
– Ладно. Если что – обещание дашь?
– Какое?
– Если помру, не бросай ни Лин, ни Лима. Чтобы у нее проблем не было. Отгорюет, замуж выйдет. И сына воспитай Моринаром, хорошо?
– Дядя…
– Обещай!
Рамон вздохнул.