Найдут. В Алетаре с этим строго.
Уехать куда-нибудь и всю жизнь радоваться своей подлости и трусости? И так плохо, и этак нехорошо. И кто сказал, что барон не приедет и туда? Вот куда я уеду? Явился же он в Алетар? Просто так – или по моим следам?
Мысль словно плетью хлестнула.
Мог ли он меня выследить? Сложно сказать. Я не самая приметная девушка, это на сестру и мать оборачивались даже огородные пугала. А я – так. Воробей.
«За тобой три зла. Зло в прошлом, зло в настоящем, зло в будущем. Два зла могут сожрать друг друга, третье – тебя. Пожалеешь многое – потеряешь все. Зло уже идет. Берегись добра, оно бывает злее»
Слова старой рофтерки звучали в ушах. Зло в прошлом – барон Артау? Это он уже идет? Я вдруг фыркнула – и принялась смеяться до слез. Видимо, истерика началась. За мной три зла? Замечательно, на всех хватит! Два могут сожрать друг друга? Авось барон окажется в числе съеденных! Третье – меня? Тогда надо повышать уровень костлявости и ядовитости. Чтобы встать у любого зла поперек глотки. Не подавится, так отравится!
Что еще остается? Только смеяться. Потому что плакать… Неужели я плачу? Да. Это я сижу за столом, опустив голову на расшитую ирисами скатерть, и рыдаю так, что самой страшно. Это именно я.
Какая же я дура. Дрянь и дура.
Дура или не дура, а на работу идти надо.
Лечебница встретила меня привычным запахом карболки[318]. Сейчас здесь стало почище. Нельзя сказать, что стали чаще убирать или число уборщиц увеличилось. Но я в качестве благодарности от больных принимала только уборку. Помыть полы, окна, что-то постирать… Постепенно, шаг за шагом, в лечебнице становилось чище.
Обход прошел как обычно. Ничего нового, ничего удивительного. Беременности, роды, болезни, раны, переломы и ушибы – что принесли за ночь. Ночь у нас пора богатая, уж сколько дурачья несут из портовых районов…
Вот и еще один пострадавший. Лет семнадцати, огненно-рыжий, с большими голубыми глазами и тонкими длинными пальцами. Я пригляделась внимательно.
А ведь… Пальцы тонкие, длинные, с аккуратно обработанными ногтями, без заусенцев, руки чистые, без мозолей… Будь мы на приеме у короля – я бы сказала: «аристократ». А здесь – нет. Карманник. Синяк на пол-лица расплылся, видимо, кто-то заметил, как его «ощипывают», да и угостил рыжика чем потяжелее.
Это понимали и остальные лекари. Карнеш быстро осмотрел бедолагу и принял решение.
– Два дня еще полежишь, потом гуляй. Проблем быть не должно. Но сегодня-завтра лежи спокойно, а то потом начнет голова болеть или в глазах двоиться.
Судя по лицу парня – хоть пять дней пластом пролежит, лишь бы без последствий. В его профессии такое недопустимо.
Но к воришке мы относились спокойно. Ни следить за ним, чтобы что-то не стащил, ни приглядывать никто не собирался. Лечебница же. Сегодня ты в ней пошакалишь, а завтра сюда же и попадешь. И отнесутся к тебе безо всякой любви и симпатии, были несколько раз прецеденты. Так что я могла спокойно оставлять одежду и обувь, даже деньги в комнате отдыха.
Никто не возьмет.
С тем я парнишку из головы и выбросила.
Поболтала с Бертеном, согласилась прогуляться с ним в выходные, но уже не по набережной. Вдоль побережья ходили лодочки. Получше – для аристократов, и чуть попроще и подешевле, но для «чистой публики». Можно было поплавать несколько часов, пристать к берегу, устроить завтрак на траве… Я согласилась и пообещала что-нибудь приготовить. Бертен довольно улыбнулся.
Хороший он…
А вот я поступаю подло. Он – простолюдин, я аристократка, то есть у нас ничего быть не может. Разве что короткая связь после того, как я выйду замуж. Конечно, за кого-нибудь своего круга. А я подаю ему надежду. Порядочно ли это? Нет. Тем более что замуж за него я не пойду. Но… хочется хоть какой-то иллюзии тепла. И нормальной жизни. Хотя бы ненадолго.
День шел как обычно. Два перелома; одна дурочка, которая на седьмом месяце принялась тазы с бельем таскать, едва спасти успели, что ее, что ребенка, теперь будет у нас месяц лежать как миленькая; рваная рана… Ничего нового, ничего интересного.
Разве что доставили целую охапку лекарственных растений. Харни сказали, что это от виконта Леклера. Господин Растум порадовался, мы тоже, и принялись за разборки. Сам виконт не явился, так что Харни Растум решил отправить ему благодарственное письмо. Вдруг еще чего пришлет?
Мне об этом размышлять было некогда. Я читала книгу, которую раздобыл для меня маркиз, делала упражнения, с радостью понимая, что многое уже умею, и прикидывала, как бы попрактиковаться. Хотя это себя ждать не заставит. С моей-то работой…
Глава 7
Женщина лежала на боку и стонала. Симпатичная, высокая, с темными волосами, светлыми глазами и правильными чертами хорошо вылепленного лица. Сейчас лицо искажалось болью, расплывалось, смазывалось… Она обхватывала живот руками, выгибалась, жалобно вскрикивала.
Роды. Тяжелые, болезненные, и… Темного крабом! Вообще, лекари говорят так: отошли воды – начались роды. А тут воды, похоже, давно отошли. А она еще не родила. И даже…
Я привычно принялась прощупывать женщину. М-да. Потуги есть, а вот собственно родовой деятельности и не наблюдается.
– Принеси обезболивающее, – попросила я служительницу, а стоило той выйти, пустила в ход свои умения.
[318] Карболка (карболовая кислота, фенол) применялась для дезинфекции с 1865 года. Убивала микробы, правда, достаточно ядовита, но в отсутствие антибиотиков и то было за счастье (прим. авт.).