Живот я тоже прощупала. Кажется, повезло. Разрывов нет, но синяков будет…
– Насиловал?
– Заплатил он столько, что все было, считай, добровольно, – усмехнулась Лита.
Я занервничала еще больше. Так ведь и действовал мой несостоявшийся жених. Но… как он мог меня найти? И зачем? Хотя… Имея деньги, можно многое. А уж разыскать девицу, которая выставила его дураком…
– Как он выглядит?
– Лет тридцать, черноволосый, красавчик-тархинец.
Я перевела дух.
Тархинец. Житель далекого юга. У них это случается.
К женщине там относятся как к вещи. Подороже или подешевле. И – да. Там процветает культ насилия. Сотворенное с Литой у них не считается чем-то сверхъестественным. Были бы деньги и желание, а остальное… Как табуретка. Сломалась – починим, либо найдем новую. Женщина там уважаема, только если она – мать, родившая не менее трех сыновей. А продажная женщина – так, нечто среднее между гусеницей и грязью на дороге.
– Ты что, не понимала, на что идешь?
– Думала, не в первый раз, – кашлянула Лита.
– Мне казалось, что у вас с… отцом Младшего все серьезно?
– Окстись, лекарка! Где ты видела, чтобы со шлюхами было серьезно?
– А что ты – не человек? – огрызнулась я. – Видно же, ты его любишь.
– Только он под веревкой ходит, а я под плетью, сама понимаешь. Случись что… Сама понимаешь.
Понимаю. Слишком хорошо. И даже жалею тех, кто может зарабатывать только своим телом. Короток век таких вот Лит. Молодость прошла, свежесть ушла, и куда дальше?
В содержанки? Если возьмут.
В хозяйки борделя? Если деньги и хватка есть.
А большинство остается на улице. Спивается, подсаживается на травку или смолку, погибает от болезней.
Разговор не мешал мне осторожно освобождать женщину от платья. М-да. Тут и плети отметились, и ожоги, и синяки… А что там с половыми органами творится, даже думать не хочется. А лечить-то надо.
Начнем сверху вниз.
Сначала обработали лицо, потом плавно перешли к спине, животу, груди… Неизвестный мне тархинец постарался от души! Чтоб его отец так же с его матерью поступил… с-сука! Швов я наложила столько, что можно было платье сшить. Лита скрипела зубами, но кое-как сдерживалась. И чтобы отвлечься от боли, болтала без умолку.
Безудержной болтовне способствовало и то, что я подсунула ей маковую вытяжку. Не самое лучшее средство от боли, есть возможность переборщить, но в ее состоянии хуже вряд ли станет. Тут не знаешь, что лучше: впасть в маковый сон или в болевой шок? Да и я не переборщу. Сумею рассчитать нужную дозу.
– …Кто к нам, к девкам, только не ходит! Тархинец – что! Капля в море! К нам и вельможи заглядывают, и храмовники…
– Они ж вроде обет дают? Чтобы без девок?
Ага, обет-то они дают, но ведь не согрешишь, так и не покаешься? В безгрешность храмовников я верила примерно так же, как в нисхождение Светлого, но Литу надо было чем-то отвлекать.
– Сами дают, сами и обратно берут! – расхохоталась Лита. – И мы им… того! Даем…
– Надеюсь, хоть они такого с девушками не делают, – пробормотала я.
Зря.
Следующие полчаса были посвящены обзорной лекции: «Постельные привычки холопов и служителей, кто, кого и за сколько». Я слушала и думала, что в храм мне ходить теперь будет сложно. Как погляжу, да как имя услышу, да представлю, чем и с кем данный служитель занимался… Память-то у меня хорошая, никуда не денешься. И большинство храмовников развлекались именно в Желтом городе.