Матильда улыбнулась. И коснулась окровавленной рукой зеркала, в котором отражался Давид.
Оно заколебалось, как вода, заволновалось…
– Вот. Ты можешь идти.
Малена кивнула.
И так же коснулась второго зеркала, в котором отражался Рид.
Поверхность дрожала, переливалась, словно жидкая ртуть… только один шаг…
Как же сложно расцепить руки.
Как же тяжела разлука…
Последний взгляд, глаза в глаза – и пальцы разжимаются. Так тяжело, словно на каждом ногте по гире повисло.
И две тени одновременно проходят в зеркала.
А зазеркальный мир осыпается осколками, трескается, разлетается в пыль… да разве такое может быть?
Нет, не может. Это сон, только сон…
Мария-Элена Домбрийская открыла глаза.
Медленно, очень медленно, словно выныривая из-под воды.
Она лежала в белой больничной палате, щеку щекотал пушистый серый хвост, а ладони крепко сжимал в своих руках Давид.
И говорил, говорил… он даже сразу и не понял, что девушка открыла глаза. Его глаза были закрыты, и по щеке ползла слезинка.
Он бы тоже умер с тоски.
Не так, как Рид, решив все одним ударом. Но…
Если человек не хочет жить, он найдет возможность встретиться со смертью. Алкоголь, наркотики, скорость… сложно ли для желающего?
– Дэйви… – тихо позвала Малена. – Дэйви… я здесь…
Карие глаза распахнулись ей навстречу. И столько в них было счастья, столько света, что она еще раз убедилась в своей правоте.
– Малена!
– Я пришла на твой голос. Ты позвал – и я пришла, – шепнула девушка. Закашлялась…
Давид поднес к ее губам стакан с соком, Малена сделала пару глотков.
– Лучше?
– Да. Что со мной было?
– Ты не помнишь?
– Анжелика стреляла в меня. Что я еще пропустила?
– Да ничего, – улыбнулся Давид. – Почти ничего… «Скорая» привезла тебя сюда, ну а мы решили не оставлять тебя в одиночестве.
– Беська…