Это бывает.
И сейчас девушки осознавали на двоих одно и то же.
Миры чем-то напоминают зеркальный шар со множеством граней, их зеркала связали два мира. Но если бы Матильда и Малена не были отражениями друг друга, ничего не получилось бы.
Они одинаковы.
Не сестры, нет… если бы можно было провести генетический анализ, они были бы близнецами. Или – одним и тем же человеком, все же у близнецов есть свои различия.
Зеркала связали их, а разбившееся зеркало… оба зеркала – они порвали эту связь.
Порезали ее в клочья острыми зеркальными осколками. И именно сопротивление вышвырнуло девушек сюда.
Они не хотели, не собирались терять друг друга.
Но…
Матильда, не расцепляя рук, кольнула булавкой еще и другой палец, уже на левой руке. Коснулась кровью ближайшего зеркала.
– Смотри!
Больничная палата.
Какой-то здоровущий прибор в углу.
На кровати свернулась Беська. Рядом, на стуле, сидит Давид. Он держит руку неподвижно лежащей девушки в своих ладонях и что-то говорит. Что?
Не слышно. Но можно догадаться.
Зовет? Молится?
Люди в таких ситуациях неоригинальны.
– Дай булавку, – попросила Малена.
И, в свою очередь, коснулась зеркала окровавленным пальцем.
Это – не палата. Это их спальня, в городском доме. И снова – бледная, словно смерть, девушка лежит на кровати, а рядом с ней сидит маркиз Торнейский и что-то говорит, сжимая ее руку. И…
– Кота он откуда взял?
Серая и хвостатая копия Беськи так же пыталась придушить девушку путем заползания на шею. Лапы вообще по-хозяйски положила, чуть не в рот.
– Значит, и здесь, и там, – подвела итог Малена.
И посмотрела на сестру.
– Что мы теперь будем делать?
– Возвращаться, Малечка.
– Н-но…
Мария-Элена поежилась.
Как и Матильда, в этом зеркальном лабиринте она понимала главное.
Зеркала – разбиты.