Рид вернулся в покои Малены.
Сел рядом на кровать, спустил с рук кота, который, словно что-то понимал, уткнулся между шеей и плечом Малены и принялся мурчать так старательно, словно ему за каждый «мур-р-рк» колбасу давали.
– Малечка, девочка моя…
Руки были ледяными в его ладонях. И безжизненными…
Что тут скажешь? Как позовешь? Как заставишь Восьмилапого отпустить свою добычу?
Рид ничего не мог придумать. Только растирать ладони жены, греть тонкие пальцы своим дыханием и звать.
Пусть она услышит.
Пусть вернется.
«Боги милостивые и милосердные, вы ведь есть! Услышьте вы нас! Что вам – жалко?! Отпустите ее, возьмите лучше меня, мою жизнь не жалко, за что вы так? Почему?
Неужели это за степняков? Или… Наплевать! Берите меня, но оставьте ее, прошу! Я люблю ее!
Малечка, любимая, услышь меня, пожалуйста.
Возвращайся ко мне…»
Рид и не замечал, что из его глаз катятся одна за одной слезы. Он просто не понимал, что плачет, мужчины ведь не плачут, правда же?
Вот и он не плачет, просто так получается… оно само, совсем само…
«Возвращайся, любимая».
Давид стянул пиджак и бросил его в сторону. Домработница потом уберет.
День свадьбы, мать его!
Ревнивая сучка, мать ее!
И ладно бы хоть повод был! Но Давид отлично знал, что никогда не интересовался Анжеликой. Ни когда она ощипанным двенадцатилетним цыпленком уезжала в Лондон, ни когда приехала оттуда отгламуренной курицей, как две капли воды похожая на всех гламурешек мира.
Все так стандартно, ногти-зубы-волосы, грудь-попа-талия, большие глаза, губки бантиком и смех колокольчиком. Мозги в конструкции не предусматриваются.
И из-за этой курицы его девочка лежит сейчас в больнице, тихая и неподвижная…
Брачная ночь… в реанимации, чтоб вас всех!
В сторону полетела и остальная одежда, а мужчина встал в душевую кабинку и включил контрастный душ.
Горячо-холодно, горячо-холодно, и так минут двадцать, чтобы прояснилось в голове, а сведенные судорогой пальцы чуть приотпустили чью-то шею.
Убил бы тварь!
Леди Макбет Мценского уезда, чтоб ее всей камерой отодрали!
– Яу-у-у-у-у!!!
Беська взвыла под дверцей кабины, и это стало поводом прекратить экзекуцию. Давид сделал шаг вперед, отряхнулся и подхватил кошку. Та тут же цапнула его за палец – что за вольности! Голый мужчина и мокрыми руками! Нахальство какое!
– Беся, ты со мной поедешь?
– Мур-р-р-рк.