– Но…
Пальцы ловко вытащили зеркало, протянули тете Варе:
– Поберегите. Раз уж оно ей дорого…
Давид протянул руку раньше:
– Дайте сюда.
Доктор кивнул, без спора передавая зеркало. Или уже – оправу? Давид сунул ее во внутренний карман пиджака.
– «Скорая» уже едет. И полиция – тоже. Что с ней?
– Жива. Может, ушиб будет. Синяк – точно. Видишь, пуля аккурат в зеркало угодила, удар был нехилый, это уж точно, может, и сердце на секунду остановилось.
Давид скрипнул зубами.
– Но…
– Думаю, она в шоке. Но в больницу лучше съездить. Рентген, все дела, сам понимаешь.
– Понимаю.
– А с этой… что? – напомнила тетя Варя.
Давид оглянулся.
Анжелика сидела на мостовой и ревела в три ручья, уверяя, что она не хотела, это должна быть краска, только краска…
Смотрели на нее с откровенной брезгливостью. А под глазом у красотки наливался синевой здоровенный бланш. Кажется, еще и ногами попинали, ну и поделом.
– Чего ты добиться хотела? – спросил Эдуард Давидович, тыкая Анжелику носком начищенного до блеска ботинка. – А?
Анжелика разревелась еще сильнее. София Рустамовна взяла мужа под локоть.
– Оставь ее, дорогой. Надо же, какая мерзость оказалась!
– Я… я… я просто хотела… почему – ОНА?!
И сколько же возмущения было в этом крике. Негодование обиженной жадности, ребенку куколку не дали! А ничего, что кукла живая и у нее свое мнение есть?
Это как раз неважно. Это – мелочи.
– Где пострадавшая?
Ребята со «Скорой помощи» даром времени терять не собирались.
Давид подхватил Малену на руки и сделал шаг вперед.
– Куда?
Из машины его выставлять никто не стал. «Скорая» взревела сиреной и умчалась.
На смену одной сирене пришла другая.
– Где?
Полиция обошлась одним словом. Асатиани кивнул в сторону Анжелики: