Мужичонка поднялся со скамейки. Матильда пригляделась. Ну… так себе. Среднестатистический алкаш на лавочке, таких по дворам двенадцать на дюжину. Сидят, пивко тянут, семечки щелкают, после напутственной скалки и волшебного пенделя могут даже быть полезны в хозяйстве, но чаще таких держат как знак статуса.
А что?
«Не одинокая я, у меня мужик в доме есть! Настоящчий!»
А то, что мужик в доме должен не только пиво пить и носки разбрасывать… ну так это дело вторичное. Главное ж – оно есть! Пусть щупловатое, невидное, подлысоватое и пьяноватое. Счастье.
– Ну, здравствуй, дочка. Пошли поговорим!
Залюбись по вертикали!
А больше у Матильды и слов не осталось, и фантазии не хватило. Повезло, что управление мигом перехватила Малена и тут же среагировала:
– А вы, собственно, кто, любезнейший? Представиться не хотите?
– А что – не узнаешь?
– Кого?
– Отца родного!
Произнесено это было так, словно означенный алконавт являлся «отцом народа» и плакаты с его лицом были растиражированы на каждом фонарном столбе.
– Нет, не узнаю, – ухмыльнулась Малена. – Еще вопросы будут?
Папенька прищурился.
– Какие уж тут вопросы. Пошли домой, блондинка…
Вместо «блондинки» было вставлено другое слово, более употребительное в тюремных кругах, но Малена интерпретировала именно так. А Матильда не стала просвещать герцогессу.
– Идите, любезнейший, – отмахнулась Малена. – Бог подаст.
– Не понял?
– Суд высказался четко. Ни вам, ни мамаше с меня ничего не причитается. Я вам ничего не должна. А потому вы можете идти обратно, в ваш поселок городского типа, или где вы там обретаетесь, – внятно разъяснила герцогесса.
– Ах ты…
Чего Малена не ожидала, так это короткого и жестокого удара в живот. По-подлому, исподтишка… ахнула, согнулась вдвое.
А больше никто и сделать ничего не успел.
Антон был великолепен и полностью оправдывал свою фамилию. Один прыжок – и любящий отец отлетел к Петюне, выплевывая остатки зубов, а Антон повернулся к Малене:
– В порядке?
Матильда, которой драки были привычнее, перехватила контроль, быстро вдохнула, выдохнула, коснулась живота…
– Не особенно, но жить буду.
Что и требовалось услышать.
Антон сделал шаг, второй – и поднял Германа Вагина за шкирку, как помоечного кота… простите, животные, вас не хотели оскорбить подобным сравнением.
– Молись, тварь.
И выглядел он в этот момент так…