Если победят свои – его освободят. Чужие? Надо попробовать притвориться мертвым.
В любом случае лучше не дергаться. Что Ренар и сделал. Просто наблюдал – и приходил в ужас.
А Рид выплескивал всю боль от потери друга, почти отца. Все горе, всю злость он сейчас изливал на степняков, и меч с кинжалом в его руках не уставали собирать свою кровавую жатву.
Да и остальные солдаты не уступали своему командиру.
Шаг вперед, подсечь коню ноги, сдвинуться чуть в сторону, пропуская тушу животного, не глядя отмахнуться кинжалом, и снова – вперед.
Падают люди, падают руки, головы, Рид чувствует себя словно дровосек, на лицо брызгает алым, острая боль обжигает щеку, но ему все безразлично. Перед ним не люди.
Перед ним лес, и этот лес он должен пройти до конца. А что ветви шевелятся, кричат, проклинают его…
Рид даже не сразу понял, что кричат степняки.
Черный Волк.
Ему было безразлично. Здесь и сейчас он просто убивал. А что там кричат овцы, которых режут… вот уж что не интересует волка.
Рид даже не понял, когда лес кончился. И только оглянувшись, сообразил, что врагов больше нет. Впереди их нет.
А позади…
В этот день песок на берегу Интары из желтого стал красно-коричневым, столько вылилось на него крови. Степняки, аллодийцы, у всех она одинаково красная. Но степняки полегли все, может, десятка два сбежали, да и шервуль с ними, лови их в лесу.
Аллодийцев тоже полегло немало. Человек тридцать, даже больше.
И уже снуют женщины, добивая раненых степняков и перевязывая своих. И ни капли жалости не найдется в их душах. Те, кто перенес плен и насилие, смерть близких и безнадежность, не пожалеют своих врагов.
Рид уселся, где стоял, и перевел дух. Провел рукой по щеке…
– Вы ранены, ваше сиятельство.
– А?
Он даже этого сразу не понял. А Эльтц лично промывал маркизу рану, сокрушаясь, что нет возможности зашить, шрам останется…
Рид только рукой махнул.
Шрам? Да и плевать на него. Зато еще пятьюстами степняками на свете меньше стало. А это хорошо.
Работали все не покладая рук.
Раненых добивали, мертвых стаскивали в две кучи, степняков без особого почтения сваливали подальше от реки, чтобы тухлятиной воду не травить, для своих будут копать могилу, а эти… да пусть достаются зверью на обед! Не жалко! Их сюда не звали!
Коней тоже добить, свежевать и пустить на мясо. Кушать хочется.
И рубить деревья, начинать вязать плоты.
Работать предстоит всю ночь. К утру женщин и раненых надо погрузить на плоты и отправить вниз по Интаре. А Рид пойдет дальше.
Он еще не все долги степнякам раздал.
– Ваше сиятельство, тут вроде как не степняк?
Интересно…
Ренар Давель подумал, что умереть было бы лучше. Но, кажется, ему такого счастья не дадут?