– Ты, человек, переживаешь из-за вампира?
– Я переживаю из-за своего господина. Посвящать его в свои чувства?! Лучше сразу сделать харакири!
– Это не то, – Рамирес замялся, подбирая слова. – Он твой господин, ты говоришь мне правду. Но ты переживаешь из-за него, как переживала бы из-за близкого человека. Ты – человек. Но ты заботишься о вампирах. Почему?
– Мечислав спас жизнь мне, я спасла жизнь ему. Мы делили кров и кровь, – пожала я плечами. – Его друзья – мои друзья. Его враги – мои враги.
Рамирес нахмурился.
– Ты специально стараешься не сказать мне правду?! Между тобой и твоим господином есть что-то личное. И это заставляет тебя заботиться о нем.
Я пожала плечами.
– Вы и сами все знаете. Зачем говорить мне?
– Я хотел бы больше понять тебя, кудряшка. Ты очень сильна, и мне кажется, что это не последняя наша встреча.
Я не удержалась от вопроса.
– Насколько я сильна? Я видела чужую ауру Силы, но свою увидеть не смогла. Доверять я никому не могу, а вам нет причины лгать мне.
Рамирес молчал несколько секунд, обдумывая ответ.
– Очень сильна, деточка. Мы не видим чужую ауру, но я могу ощутить ее. Ты доверишь мне подойти поближе? Выпустишь на свободу свою Силу, чтобы я мог почувствовать ее?
Проверка на вшивость? Вполне возможно. Но надо не уронить себя. И в то же время обезопасить.
– Для этого мне надо будет убрать пистолеты. Я не могу отдать их моим друзьям. А доверять этим вампирам и оборотням не стану.
– Никто здесь не причинит вам вреда, – успокоил меня Рамирес.
– Вы не креатор, не протектор и не Князь, – напомнила я ему его слова. – Я хочу слова Князя, что никто и ничто не посмеет причинить мне вред, пока мы занимаемся этим опытом. И несколько минут потом, чтобы я могла прийти в себя.
Рамирес посмотрел на блондина. Дюшка заскрипел зубами, словно сожрал лимон с солью, но все-таки выдавил из себя:
– Даю слово. Никто не причинит вам никакого вреда, пока вы проводите опыт и десять минут после того.
Этого мне хватило. Я положила пистолеты на пол и кивнула друзьям.
– Присмотрите.
Вадим положил мне руку на плечо.
– Осторожно, Юля.
Я послала ему улыбку.
– Я не знаю, что делаю, но я постараюсь не подвести вас.
Рамирес поднялся с кресла и пошел мне навстречу.
Я сделала один шаг навстречу ему. Потом второй, третий… Сердце бешено колотилось в груди. Вампир закрыл глаза, вытянул перед собой руки и двигался как слепой. Он был выше меня. Выше настолько, что я могла бы пройти под его руками, не опуская головы. Но проверить это мне так и не пришлось. Метрах в трех от меня Рамирес остановился и начал что-то ощупывать руками. Как невидимую стену, чтобы найти в ней дверь.
– Что это?
Голос его был глухим и неуверенным. Я протянула вперед руку – и с ужасом почувствовала, что Сила выходит из-под контроля. Я боялась причинить вампиру вред. Если он умрет, для нас будет только один выход – быстрое самоубийство. Потому что Андре нас быстро не убьет. Да и Совет не проявит гуманности. Но мои опасения оказались напрасны. Меня коснулся прохладный ветер его волшебства – и пробудилось то, что спало внутри. Моя Сила за неимением лучшего названия. Вернулось другое зрение. Я вдруг увидела себя стоящей в громадном пузыре теплого воздуха. Сила вампира ощущалась на его границе потоком холодного ветра. Я медленно подняла руку, знакомясь с ним. Я уже знала на вкус силу Даниэля, Мечислава, Бориса, Вадима, Андре – теперь к ним прибавился еще и Рамирес. Два ветра – холодный и теплый – переплетались, исследовали друг друга, играли как два котенка, осторожно пробовали показывать зубки, но не переступали каких-то рамок. Я и сама не знала каких, поэтому отпустила себя на волю и дала Силе свободу. Горячий огонек побежал вперед, переплетаясь с моим ветром. Коснулся магии вампира – и вдруг, неожиданно даже для меня, рванулся вперед, чтобы согреть, погладить, наполнить жизнью… Забавно, но это заставило меня выпасть обратно, в обычный мир. Я снова ощутила себя в своем теле – и посмотрела вперед. Больше я ничем не играла. Ни ветром, ни Силой. Но было поздно. Вампир стоял на коленях, все так же протягивая ко мне руки. Лицо его было ошеломленным, черные глаза светились, и я вдруг поняла, что они вовсе не черные, они – темно-карие. Он стал более… более человечным. И на красивом лице отражались ужас, изумление и – удовольствие?
Я шагнула вперед, но Дюшка выставил руку.