– Все в порядке, кудряшка. Я буду рядом с тобой. И помогу справиться с этой силой.
Мне очень хотелось бы ему верить.
– Соблазняете мою девушку, шеф?
Голос Даниэля резанул по моим нервам словно ножом.
– Эту девушку стоит соблазнять, – отозвался Мечислав.
– Да, но только если она сама желает быть соблазненной, – Даниэль пристально смотрел на меня, так, словно хотел что-то сказать, но мне было не до вампирских интриг. Я безумно устала. Последний раз я себя так чувствовала после пятидневного похода.
– Уйдите оба, – попросила я. – Мне надо чуть-чуть побыть одной. У нас есть на это время?
– Для вас, кудряшка, – любой каприз.
Мечислав легко отстранился и вышел вон. Даниэль последовал за ним. И я заметила в походке Мечислава некоторую напряженность. Ему тоже нелегко далось укрощение наших Сил.
Высшие Силы! Что же со мной происходит?! И как мне с этим справиться?! И почему я ничего не чувствовала раньше? Хотя это-то понятно. Возьмем мешок со змеями. Пока он завязан, ничего и не произойдет. Они будут шипеть, кусаться через ткань, сплетутся в клубок и даже покусают друг друга, но не более того. А теперь попробуй развязать тот же мешок. И насколько больше будет проблем? Намного больше! Вот и я так же. Произошло что-то такое. Что-то, что развязало этот чертов мешок! Что?! Гипноз, которому я смогла противостоять?! Укус вампира? Или второй укус, когда я делилась Силой осознанно?! Ничего не понимаю! НИЧЕГО!!! Мама, забери меня отсюда!
Я улыбнулась при мыслях о доме. А потом набрала дедушкин номер.
– Леоверенский слушает?
– Привет! Это Юля! Я уже дома, съехала от Снегирева.
– Ты, паршивка, могла бы и раньше позвонить! Мать волнуется, мне отдыхать спокойно не дает!
В голосе дедушки кипело и бурлило праведное возмущение. Я закатила глаза. Вообще-то я звонила за поддержкой, а не за головомойкой. Хотелось почувствовать, что в мире есть что-то незыблемое. Честно говоря, на крайний случай и головомойка сгодится. Сколько себя помню, дедушка воспитывал меня, отчитывал, учил жить и отвечать за свои поступки. И если бы сейчас он знал, что со мной происходит, что бы он сделал? Примчался сюда помогать мне? Вряд ли. Предложил бы мне самой выпутываться? Это больше похоже на правду. Вот я и стану выпутываться сама. Но для начала стоило оправдаться.
– Дед, ну не надо, а?! У нас тут какая-то пакость с телефоном! Гулянка была – и мы его грохнули. Я новый купить никак не соберусь. А сотовый на днях посеяла! От друга звоню!
– Хорошо ж ты без нас загуляла, что так одновременно умудрилась грохнуть телефоны!
– Да мы после гулянки дома пошли еще и по улицам прогуляться! И это после пары бутылок! Как я еще сама себя не потеряла! А так со мной все в порядке! Жива, здорова, упитанна, невоспитанна!
Хорошо, что дедушка вранье отличать не умеет.
– Это хорошо. Мать тут с ума сходит!
Это мне было вовсе ни к чему. Чуяло мое сердце, что каждая секунда будет на счету, а если мама заставит деда прилететь на несколько дней раньше, ни к чему хорошему это не приведет.
– Дед, отдыхайте спокойно, домой можете не торопиться, я вам сама звонить буду! Каждый день! Обещаю!
– Все равно забудешь.
– Может, и забуду!
Я несколько секунд молчала, перед самым важным вопросом вечера.
– Деда, у меня к тебе один вопрос.
– И какой? – теперь в его голосе была добродушная насмешка.
– Ты рассказывал, что с тобой фашисты сделали. Помнишь?
– Да. – Насмешки как след простыл. В голосе была только холодная жгучая ненависть. И мне стало страшно. Что должно быть в человеке, чтобы он ТАК мог ненавидеть давно умерших людей? Не знаю. И не хочу знать. И тем более не хочу знать, есть ли это во мне. Почему-то мне кажется, что ответ на последний вопрос мне не понравится. Слова падали камнями в трубку. – Помню.
– А больше в нашем роду ни с кем такого не случалось? Или чего-то в этом духе? Ну, там по углям никто не ходил, иголки не глотал?