– Вот, ежели б не это… ну погуляй пока.
– А что, тятенька…
– Хочу я, чтоб ты польским крулем стал…
Алексей наморщил нос.
– Тятенька, а что нам в той Польше? Нам османы да крымчаки куда как больше мешают.
– И до них очередь дойдет…
Ага, дойдет, как же, – меланхолично помыслила Софья. Жди… в казне голяк, с металлами швах, после бунта казна медь принялась на серебро заменять, но граждан поимела на этом по полной, заменяя медный рубль на пять копеек серебром. Так что секс власти с народом, причем последний в очень пассивной позиции, имеет глубокие исторические корни.
Тьфу!
Какая тут, на хрен, война? У себя бы разобраться?
– Тятенька, я тут подумал…
– Да?
– Жаловались мне ребята, что крестьяне-от бегут с мест…
– Бегут. Ну да ладно, поймаем…
– Тятенька, так ведь не от хорошей жизни бегут…
– А что ты предлагаешь?
– Тятенька, ежели человек хоть куда бежать готов, то возвращать его – на верную смерть обрекать.
– И? Говори, Алешенька…
– В казне денег нет… и дорог хороших нет, и каналы бы нам пригодились…
– Ну и?
– Ежели человек на все готов ради воли – пусть пять лет отработает на строительстве, а потом вольную от государя получит? И пусть селится, где пожелает… Хочет – в городе, хочет – в деревне, а захочет – так и в Сибирь пусть едет, землицу поднимать?
– Так ведь и семейные бегут.
– А разве семьям дело не найдется? Бабам – стирать надо, людей кормить надо, обшивать надо… еще и не хватит!
Алексей Михайлович задумался.
– М-да… откуда у тебя и идеи-то такие, сынок?
– Так ведь в школе все думаем. Что один придумает, что второй – вот и получается. А я только собираю да склеиваю.
– Умница ты у меня, сынок. Но это обдумать надо…
– А я могу и посчитать. Что, откуда, как лучше… хочешь?
Алексей Михайлович улыбнулся.
– Посчитай, сынок. А ты, Софьюшка, чем занимаешься?
Софья гордо подала отцу кривовато вышитую цветными шелками рубашку.