Читать книгу «Кавказ: земля и кровь» онлайн.
До устройства в 1830 году Лезгинской линии за Кавказом джаро-салаканские лезгины, вместе с горными лезгинами, сильно нас тревожили среди владений Закавказских, увлекали людей в плен из окрестностей самого Тифлиса и при случае могли бы нам нанести много вреда. После учреждения этой линии и строгого наказания джарцев силою оружия не только эта провинция успокоилась, но имела большое влияние на спокойствие Кахетии и Тифлиса.
Положение Дагестана и Чечни до турецкой войны.
В 1826 году за Тереком мы имели только крепость Грозную, Амио-Алжи-Юрт, Горячеводскую, Таш-Кичу, Внезапную и Бурную. Преградный стан и Злобный окоп, находившийся на Сурудже между Грозною и Назраном, были упразднены потому, что места для укреплений не были избраны те, которые наиболее приличествовали, и строения в них были совершенно разрушены. Но вместо их предполагалось выстроить другие, как ниже об этом сказано будет.
Генерал Ермолов предполагал устроить передовую линию, которая соединяла бы кр[епость] Бурную с Владикавказом следующим образом:
1) Для связи Внезапной с Бурной думал построить одно укрепление у Болтугая[112] и сделать тут мост или переправу чрез Сумак, другое в Кафер-Кумыке, близ Темир-Хан-Шуры, и третье в Кум-Теркале.
2) На Сунженской линии он же предполагал построить укрепление близ Казах-Кичу, несколько выше оного, другое верст 15 впереди деревни на речке Оссе, впадающей в Сунжу, недалеко того места, где Осса выходит из ущелья. Укрепление это должно было помещать 500 человек гарнизона. Между Казах-Кичу и Грозной предполагалось построить пост при Ахан-Юрте или верст 10 выше Грозной; наконец, ниже Грозной — пост на Тепвикинчинской переправе.
Укрепления эти по Сунженской линии стеснили бы чеченцев в хищнических предприятиях к стороне Червленой, на Ура-Миздана-Владикавказа и по Военно-Грузинской дороге, доставили бы возможность приходить внезапно с войсками как в жилища карабулаков, так и к чеченцам, живущим за Оссою; укрепления же ниже Грозной прикрывали бы все пространство, находящееся между нижнею частию Сунжи и Тереком, а форты между Внезапной и Бурной прикрывали бы Шамхальские владения и нижний Терек к стороне Кизляра. Основательность этого предположения совершенно оправдалась событиями 1831 года и в особенности 1840 года. Если б Сунженская линия существовала так, как ее генерал Ермолов предполагал, то прошлогоднее возмущение Чечни не имело бы таких несчастных последствий. Те карабулаки и чеченцы, которые были нам преданы, нашли бы опору и защиту, они не имели бы возможности увести свои семейства; Военно-Грузинская дорога была бы совершенно прикрыта и не подвергнулась бы бедствиям, которые ее постигли в 1841 году.
Положение Дагестана и Чечни после персидской и турецкой войны.
Конечно, совершенно покойное состояние Дагестана после турецкой войны 1829 года подавало полную надежду на покорность этого края и дозволяло обратить все способы на противуположный фланг. Но между тем в недрах Дагестана собиралась туча, которая с тех пор омрачает край и грозит могуществу нашему.
Кази-Магома, или, как мы его называем, Кази-Мулла, восстанием своим в 1831 году возбудил умы разнородных племен Дагестана. Не только отдалил время покорения этого края, но распространением пагубного для нас учения своего воспламенил полудиких лезгин религиозным фанатизмом, со смертию его более и более возрастающим.
Мюриды[113], последователи учения Кази-Муллы, как мученики, обрекшие себя на смерть для прославления и распространения исламизма, как его побожники, проповедывают войну и ненависть к христианам. Шамиль, второй преемник и сподвижник Кази-Муллы, сосредоточивает в себе эту духовную власть в звании Имам-Азама[114] посредством своих мюридов, которые составляют его силу и исполняют безусловно все его веления, он держит всех в повиновении; чрез них приводит все замыслы свои в исполнение; неповинующихся наказывает смертию и часто за малейшее ослушание истребляет целые семейства: чрез них распространяет более и более свои учения, а с ними власть и могущество. Теперь нет деревни в Дагестане и в Чечне, которые не имели бы несколько мюридов, проповедывающих вражду и ненависть к нашему правительству.
Учение Шамиля, т. е. его шарият[115], принято почти от Каспийского моря до Кабарды, где уже также есть тайные его последователи; с [18]42 года учение его проникло к абадзехам и чрез посланного от него наместника он приводил их к повиновению. Он разделил весь край, ему повинующийся, на участки и поставил в них правителей, жестокостию и строгостию порабощающих народ его верховной власти. Организация эта, соединяя все силы и способы народные, направляет их к одной цели, для нас тем более опасной, что они основаны на религиозном фанатизме и на тех началах, которые служили основанием могущества арабов и османов. Эти основания дают войне на левом фланге Кавказской линии совершенно другой характер с войною на правом фланге и на восточном берегу.
Хотя борьба на Черноморском берегу и за Кубанью упорна, но утвердительно могу предсказать, что этой войне с мерами, ныне предпринимаемыми генералом Анрепом, мы увидим конец и он не так удален, но войне в Дагестане конца скоро не предвижу.
Нельзя не сознаться, что в продолжение всего времени командования генерала барона Розена дела Дагестана были почти забыты, и важности, в развивающейся в Кастии <деятельности> последователей Кази-Муллы, не предусматривалось; а зло между тем созревало и теперь достигло высокой степени. В справедливости этого мы легко убедиться можем, взглянув на выше изложенный мною краткий очерк действиям нашим на Кавказе, из которого мы видим, что с 1831 по 1838 год в Дагестане почти ничего не сделано.
Хотя после истребления Кази-Муллы под Гилузами построена Темир-Хан-Шуру близ Кафер-Кумыка, где генерал Ермолов предполагал построить укрепление, устроена переправа через Судак вместо Болтугая в Миатлы; а в 1836 году занята Авария, возведена Хунзахская цитадель и предпринимаемы незначительные экспедиции в Нагорный Дагестан и Чечню, но действия эти, продолжавшиеся шесть лет, были слишком слабы, не соответствовали состоянию края и не противупоставляли возраставшему влиянию Шамиля надежных препон.
К окончанию Сунженская линия от Назрани до Толи-Кичу, на котором находилась только кр[епость] Грозная, была открыта. Укрепления приходили в упадок, наступательные действия, уже только в последнее время предпринятые, не совсем удавались, а между тем слабое и несправедливое управление краем при недостатке войск породило в 1837 году Кубанское возмущение, которое увлекло весь южный и часть центрального Дагестана и сильно отразилось не только в остальной части Дагестана, но даже за Кавказом и в Шеминской провинции. Этим шатким положением края и умов предприимчивый и осторожный враг наш умел воспользоваться и быстро развивал свое влияние.
Не могу умолчать, что и действия против Шамиля с Кавказской линии в 1839 и 1840 годах были, по моему мнению, несоответственные положению дел. В 1839 году, после поражения Шамиля при Бутурнае и Аргуани, надлежало овладеть Чиркеем и построить там укрепление, это прикрыло бы совершенно Шашхельские владения и кумыков. Хунзахскую цитадель надлежало перестроить прочным образом, увеличить объем и дать ей сильную оборону с гарнизоном на место одного батальона, это прикрыло бы Аварию и не поставило бы нас в то затруднительное положение, в котором мы находились там в 1840 и 1841 годах зимою.
Рассматривая дела так, как они совершались после пожертвований и потерь под Ахулью и после неудачи при Чиркее, воспламенившей горцев новою надеждою, я полагаю, что надлежало бы принять деятельные меры для наблюдения за действиями Шамиля и для усиления пунктов, ближайших к месту его пребывания в Аргунском ущелье. Надлежало видеть в нем врага опасного и не предаваться нелепой мысли, что он уже потерял все доверие горцев, что он скитается бесприютный, всеми отверженный. В то самое время, когда он распространяет власть свою между чеченцами и кабардинцами, следовало знать истинное положение Дагестана и Чечни и возможности, которые они имели быть нам вредными. Мы ведем с ними войну 40 лет, можно бы в этом не ошибиться? Если бы должные меры предосторожности были приняты, Шамиль не явился бы в таких силах и так нечаянно, как это было весною прошлого года.
В возмущении Чечни местное начальство обязано было предусмотреть ту степень опасности, которая действительно угрожала целому краю, и, не пренебрегая этой опасностию, отложив другие предположения и экспедиции[116], употребить все способы на замирение края. Бесполезное в нынешних обстоятельствах Горчель-Аульское укрепление не следовало в 1840 году возводить, но должно бы обратить внимание на укрепление Сунженской линии и на неразлучное с этим прикрытие надтеречных и сунженских чеченцев и Военно-Грузинской дороги, с другой же стороны на прикрытие кумыков, Шамхальства и Аварии.
Заключение.
Вот причины, которые, по моему мнению, дали вообще делам, как в Дагестане, так и на Черноморском берегу, столь невыгодное для нас направление.
Противу совести моей было бы также умолчать, что если слабость и безнаказанность в крае, где мы установили правление, будет отличительною чертою, то, к несчастью, ожидать можно еще худших последствий.
Последствия действий на Кавказе с 1830 по 1841 год.
Теперь рассмотрим последствия производимых действий против горцев в этом периоде, т. е. с 1826 по 1841 год.
1) Первый шаг к покорению прибрежных черкес сделан. Джигиты приняли подданство, и с полною надеждою можно ожидать дальнейших успехов.
2) Закубанские племена, обитающие между Кубанью и Лабой и далее на правом берегу этой последней реки живущие, смирились, и в крае этом, где в 1826 году ходили не иначе как сильными отрядами, теперь сообщение совершенно свободно и устраиваются казачьи поселения.
3) По всей Кубани, в особенности в Черномории, хищничества до чрезвычайной степени уменьшились. Теперь, кроме малочисленных партий, занимающихся воровством, других не бывает. В этом убедиться можно, сравнив происшествия прошлых годов.
4) Хищничество в Кабарде и по всей Военно-Грузинской дороге до того прекратилось, что спокойное и надежное состояние края дозволило там водворить десять русских поселений, из коих одно внутри гор.
До учреждения линии, хотя одни поселения не совсем окончены, сообщение по Военно-Грузинской дороге не иначе производилось как сильным конвоем пехоты с артиллериею. Теперь сообщение это безопасно, в особенности в горах, почта, путешественники, поселяне, даже одинокие женщины ездят свободно[117].
5) До устройства укрепления за Тереком сообщение с Дагестаном производилось не иначе как чрез Кизляр, где в 1815 году между этим местом и Кизе-Юртом был схвачен в плен чеченцами майор Швецов, ехавший под защитою сына кумыкского князя Шафира Шамирова. Теперь все тяжести, рекрутские партии, проезжие и всякой команды до прошлогоднего возмущения ходили прямо в Темир-Хан-Шуру чрез Внезапную из Грозной или из Амир-Аджи-Юрта[118].
[112] Суманг ниже Мятлы, почти напротив Чир-Юрта.
[113] Мюрид есть правоверный мусульманин из среды последователей учения превратного шарията, т. е. толкования Корана, поклявшийся повиноваться воле своего лжеучителя и умереть с радостью за веру в полной уверенности получить на том свете все наслаждения рая. Мюрид не курит, не нюхает табаку, не пьет горячих напитков, презирает всех хотя бы мусульман, имеющих сношения с русскими, а тем паче находящихся у них на службе.
[114] Звание, которое носили Абубекр, Омар и Осман, основатели Турецкой империи, положившие начало бывшего ее могущества и славы.
[115] Шарият значит: правила, изложенные в Коране, относительно духовных и светских постановлений, которым все правоверные мусульмане должны следовать. Правила эти перетолковывались еще в начале мусульманства Абубекром, Омаром и Османом, а в 1828 году в Дагестане начал их излагать Кази-Мулла; потом его преемник Халзат-Бек (правильно — Гамзат-бек. — Ред.), и наконец, по смерти сего последнего, Шамиль. Основание Шарията состоит: в истреблении христиан, в особенности русских, в уничтожении всякой светской власти, хотя бы мусульманской и тем паче иноверной. Шарият проповедует равенства, признающие власть только духовную в лице Имам-Азама, как наследника Магомета, и тех из подвижников его, коих он, Имам-Азам, передает по вдохновению волею свыше на него ниспославшего.
[116] Я здесь разумею предполагаемую экспедицию за Лабу, в которой не было никакой надобности и которая не исполнилась, а между тем войска, для нее предполагавшиеся, оставались в бездействии и прибыли в позднюю осень, когда они уже не могли быть полезны.
[117] Спокойствие это нарушено было весною нынешнего года, но надеяться можно, что после постройки предполагаемых укреплений в Чечне оно водворится еще прочнее.
[118] Это тоже изменилось с 1842 года, в особенности с 1843 года.