Когда меня поймали бандиты Драма в Красном Приорате, происходило почти то же самое. Меня связали, обыскали, и силком потащили в своё логово.
Вот именно, что «почти»…
Теперь я не проваливался в забытье от того, что путы вытягивали силы. Зачарованные колючки не действовали на меня, благодаря вынужденному дару паучихи.
По живому коридору, мимо сотен лиц в шлемах и без, мимо скалящихся зверей.
— А, поймали, смотри-ка!
— Все звери ловки до приоровой уловки, — посмеивался кто-то.
— Какой зверь, глаза разуй, человек же.
— Да не, зверь… или погоди…
Видимо, остаточное действие магии ещё влияло на умы зверей: кто-то видел человека, а кто-то всё ещё зверя. Потому что я давно уже не обращал внимания на маскировку, погрузив всё сознание внутрь, на борьбу с ядом.
Это не каракоз, это какая-то смесь. Мне удалось перехватить его в венах до того, как он почти обрубил мне стихии. Но сразу выводить из организма нельзя, это могут заметить эти три ловкача, поэтому приходилось держать какое-то равновесие.
Да ещё время от времени мне отвешивали удары. В эти моменты я выкидывал спираль энергии к месту удара, призывая «каменную рубашку», да при этом стараясь сильно её не светить.
В прошлый раз, с Драмом, я почти ничего не мог, и лишь помощь Кицунэ спасла меня.
Сейчас я мог очень много, но мне нельзя было это показывать.
— Странный он, — меня вдруг ткнули в бок чем-то острым.
Говорили эти, которые меня и повязали.
Лезвие прошло в мягкие ткани, я почуял, как потекла кровь. Много терять нельзя, и я осторожно направил туда своё сознание. Так, а что делать-то?
Яд всё же кое-где остался, и мешал думать…
«Стихия огня, Марк. Прижги рану».
Осторожно. Чтобы не заподозрили…
Меня в какой-то момент осенило и я, собрав волю в кулак, направил заражённую ядом кровь к месту ранения. Пусть течёт.
Теперь с каждым биением сердца моё тело покидала кровь с высокой концентрацией яда, капля за каплей. А для захватчиков выглядело, как будто просто истекаю.
Вокруг уже попадались сидящие на мешках с вещами звери. Они видели, кто шёл через их ряды, вдруг откидывали карты. И вскакивали, понимая, что это третья мера.
Правда, некоторые звери не были такими расторопными. Скосив глаза, я разглядел в них метки.
«Марк, что-то начинается».
Я тоже это чувствовал. Да, метки уже были не спящими. Они бились в унисон с сердцами зверей, пусть и были ещё спокойными.
Кажется, чёртов Аваддон уже знает или подозревает, что я нахожусь в самом центре заражённой Бездной армии. Что же он медлит? Или поверить не может?
Надо сказать, приор Гильберт любил путешествовать с шиком. Огромный паланкин, размером с шатёр, и сотни зверей вокруг. Голые, в одних набедренных повязках, они сидели вокруг. Измождённые лица говорили о том, что положение у них явно рабское.
Уставшие звери подняли на меня свои лица. Мне было неудобно рассматривать их исподлобья, но я всё же подметил, что они все чистые, без меток.
Если рассуждать логически, то вероятно, они отказались принимать Бездну… Видимо, чем ближе к Жёлтой Столице, тем меньше права выбора у зверей.
«Это немыслимо, Марк. Звери-рабы… Как ещё Небо не испепелило этого приора?»