— Скажи, что ты любишь во мне, и тогда я позволю тебе кончить.
— Всё!
— Очень мило, дорогая, но я хочу услышать что-то конкретное, и это не должно быть частью моего тела.
— Тогда перестань двигаться, а то мне очень тяжело думать.
Он остановился, когда головка упёрлась в шейку матки.
— Так… Хорошо… Хм-м… Я люблю… Я люблю всё то, что чувствую рядом с тобой!
— Что ты имеешь в виду?
— Те чувства, которые переполняют меня: как будто мой желудок собирается сделать сальто, а сердце вот-вот взорвётся от счастья!
— Звучит довольно болезненно.
— Это самые лучшие чувства на свете!
— Даже лучше, чем это? — иронично спросил он, резко вонзаясь в неё членом и пальцами.
— Ах! — закричала она, хватаясь за кровать. — Да!
Северус снова замер.
— Это был ответ?
— Да! Трахать может кто угодно, но только ты заставляешь моё сердце разрываться на части!
Он понимал, о чём она пыталась ему сказать.
Улыбнувшись, Гермиона потянулась назад левой рукой и прижалась щекой к покрывалу. Положив руку себе на поясницу, она провокационно забарабанила пальцами по нижней части спины. Он отпустил её бедро и скользнул ладонью по руке, одновременно удерживая её запястье и прижимая девушку к себе.
На душе стало так приятно и тепло, что Северус даже не мог говорить.
Хотя слова сейчас вообще были не нужны.
— Продолжай! Заставь меня кричать!
Он снова начал двигаться, радуясь возможности услужить. Чтобы сделать кульминацию особенно мощной, требовалось время. Он начал с протяжных, неторопливых толчков, сосредоточившись на передней стенке влагалища. Пальцы оставались глубоко в прямой кишке, но он шевелил ими и растягивал сфинктер. Каждый раз, когда он проходил членом по точке G, Гермиона стонала, издавая максимально громкие звуки, как только он достигал самых глубин.
Каждые две минуты он делал бёдрами вращательные движения, и его головка кружила вокруг шейки матки, пока с её губ не срывались приглушённые всхлипывания. Приходилось быть осторожным. Слишком глубокие или сильные толчки были бы для неё болезненными. Но после небольшой разминки ей даже понравилось. Её лоно уже сжималось в преддверии оргазма. Он сильнее шевелил пальцами всякий раз, когда мышцы влагалища пытались вытолкнуть его. Северус дал ей почувствовать то, что она хотела, — быстрее и жёстче. Когда стенки сократились и лоно снова попыталось изгнать его, он замедлился и вжался в него, входя на всю длину.
— Ох! — жалобный стон замер у неё на губах, а накатывающаяся лавина исчезла вместе с этим звуком. — Северус! Пожалуйста!
— Скоро, любимая. Просто наслаждайся этим. Расслабься.
Гермиона приказала своему телу расслабиться, и оно послушалось (за исключением сладкой тянущей боли во влагалище, которая не собиралась исчезать). Он постоянно надавливал на точку G, делая неглубокие толчки, чтобы оставаться прямо на ней. У неё не было ни минуты покоя, чтобы спокойно отдышаться. А ещё ей казалось, что она вот-вот затопит кровать.
— Ах-х-х! — она закричала, стоя на краю пропасти.
— Я знаю, дорогая, — промурлыкал он, борясь с её сжимающейся киской. — Расслабься ради меня. Позволь этому случиться.
Гермиона издала дрожащий всхлип, снова пытаясь расслабиться. Он ещё больше замедлился, и она, заикаясь, сумела выдавить:
— Ну пожа-а-алуйста!
Он затряс пальцами в прямой кишке и сильнее сжал её запястье.