— Тогда позвони моей жене, передай от меня привет. Наберешь «Маркаде 16–53», спросишь мадам Дюпен… Запомнишь?
— «Маркаде 16–53», мадам Дюпен, — благоговейно повторил Мишель.
Он вспомнил тот далекий день, когда он точно так же заучил наизусть названия улиц, которые вели в кафе «Добрая встреча».
— Спросишь, значит, мою жену, — повторил боец, — скажешь, что мы пробиваемся дальше, в Париже не остановимся. Скажешь, что видел меня, что я совершенно здоров и скоро приеду в отпуск.
— Все передам, будьте спокойны! — воскликнул Мишель. — Слышите, ребята, я иду звонить мадам Дюпен, «Маркаде 16… 16…»
— 16–53!.. Смотри не перепутай номер!
— А ты, Буко, ловкач! — закричал шоферу бородатый парень. — Слушайте-ка, рыцари, если вы живете неподалеку, может, сбегаете ко мне домой, передадите привет моей матери?..
— Я сбегаю! Я! Я! Я! — завопили «рыцари», поднимая вверх руки, точно на школьном уроке.
— Ну что ж, сходите туда все шестеро! Чем больше, тем лучше!.. Адрес: улица Четырех Ветров, двадцать четыре… Мадам Кэлин…
— Мадам Кэлин? — оторопело переспросил Мишель. — Мадам Кэлин?..
— Не понимаю… Что с тобой, мальчик?
Мишель судорожно глотнул.
— Да, но если так… Вы, значит, вы ее сын, да? Это наш дом, честное слово! Я сам живу на улице Четырех Ветров!
Мишель пожирал глазами высокого бородача, и в его памяти вставал образ худого непоседливого подростка, который на него, Мишеля, в ту пору смотрел свысока. Сыну консьержки было тогда шестнадцать лет, и он уже работал в гараже. Но что общего у этого солдата, вернувшегося с победой домой, с тем щупленьким пареньком? Весело сдвинув брови, бородач с минуту разглядывал Мишеля.
— Знаю, — сказал он, — ты сынишка Селье, жильцов с четвертого этажа. Ну и вырос же ты за четыре года!
Он пожал Мишелю руку, как принято у мужчин, и на них с почтением глазели все «рыцари»; Мишель задыхался от гордости.
— Я побежал! — крикнул он.
— И мы тоже! — закричали остальные.
«Рыцари» одним махом спрыгнули с бронетранспортера.
— Не можешь же ты все делать один! — запальчиво крикнул Мишелю Бобен, когда ребята наконец с огромным трудом выбрались из толпы. — Ты сходишь к мадам Кэлин, а я побегу звонить по телефону!
— Да ведь просили-то меня! — возмутился Мишель.
— Ну и что? Все равно несправедливо!.. А ну, пошли, ребята! Будем звонить по телефону жене Дюпена!
Менар с Муреттом, Барру и Рюшем побежали за ним. Они надеялись отыскать телефон в ближайшем кафе. Но все кафе были закрыты.
— А что, если постучать, неужели нам не откроют? — воскликнул Бобен. — Надо же оказать услугу солдату Леклерка!
— Да нет, видно, все вышли на улицу, — возразил Менар. — Вот что, дома у нас есть телефон: я сам позвоню мадам Дюпен!
— Ну ладно… — нехотя согласились «рыцари».
А Мишель уже мчался на улицу Четырех Ветров. Он бежал, расталкивая прохожих, не оборачиваясь на окрики. На углу улицы Одеон он вдруг услышал шум. В жалком старомодном «форде» сидели, понуро опустив головы, пятеро немецких солдат без погонов и портупей. Толпа вопила, осыпала их проклятиями. Мишель рванулся было к «форду», но что-то заставило его отпрянуть. Он сдержал крик, готовый вырваться из его рта, отвернулся и медленно пересек улицу.
Подойдя к своему дому, он остановился перед ним в изумлении. Неужели это его дом? Весь фасад закрывали флаги — французские, английские, американские, русские — трехцветные или с белыми звездочками, пестрые, яркие. Все жильцы вывесили флаги; не украшены лишь окна квартиры Моско да еще Гурров. Гурры даже и ставни не раскрыли. Отыскав глазами свой балкон на четвертом этаже, Мишель полюбовался флагом — его синие брюки не подкачали! А на первом этаже, над окнами консьержки, висел огромный плакат, на котором красными и синими буквами было выведено:
ДА ЗДРАВСТВУЕТ СВОБОДА!
ДА ЗДРАВСТВУЕТ ФРАНЦИЯ!