– Признайся, что тебе было весело сегодня, – мурчит Никита, точно заклинание.
И оно действует, потому что я с какого-то фига говорю правду:
– Да…
– Мне тоже, – отвечает Никита и хватает меня за руку. – Поехали, малышка. Ты сейчас отключишься, а я не хочу тащить тебя на себе в общагу. Ты чертовски тяжелая.
– Что?! Да я пушинка!
– Уверяй себя в этом.
– Козел…
– Что ты мяукнула?
– Поехали, говорю. Сил уже нет тебя видеть.
– Придется еще потерпеть, – тихо произносит Никита.
– Что?
– Говорю, я бы на тебя смотрел и смотрел. Правда, лучше не в этой ужасной юбке.
– Чем тебе юбка-то не нравится?
– Ее хочется снять.
Закатываю глаза, не собираясь никак реагировать. Эти его прикольчики меня доконают.
– Холодно? – спрашивает Никита, включая печку в машине.
Кутаюсь в кожаную куртку, которую сдуру напялила. Пуховик не очень подходил сегодняшнему образу. Красота требует жертв! Что-то я не рассчитала свою готовность к таким жертвам.
Никита снимает кожанку, перехватывая руль, то одной рукой, то другой, и бросает мне на колени:
– Хватит трястись. Нечего было так рядиться. Зима еще вообще-то.
– Говорит чувак, который постоянно гоняет в кожанке.
– Я год жил на юге. Там даже зимой минимум плюс десять.
Тёплый воздух наполняет салон автомобиля. Расслабленно откидываюсь на спинку кресла:
– Говоришь так, будто скучаешь. Зачем тогда уехал?
Никита выкручивает руль и меняет наше направление:
– Есть хочешь?
Спокойствие растворяется в аромате свежего парфюма.
– Нет! Я хочу домой!
– А я бы пожрал! Уже начало шестого. Самое время завтракать.
– Самое время мне быть в постели! Отвези меня, а потом делай, что хочешь!
– Зачем? Если я и так могу делать, что хочу?