— Да, — подтвердила Беатриса. — В благодарность за сотрудничество я похлопочу об амнистии для леди Ратцингер. С тобой, Бенедикт, дело куда печальнее. Даже моё заступничество вряд ли спасёт тебя. Ты только усугубляешь ситуацию и продолжаешь отмалчиваться.
Бенедикт даже не взглянул в сторону Беатрисы. Он смотрел только на свою жену.
— Магда… — прошептал он. — Прошу, дай мне шанс! Я всё исправлю!
— Нет, — Магда отвела взгляд, принявшись изучать решётку под потолком. — Всё кончено, Бенедикт. Делай, что тебе говорит леди Беатриса. Я пришла сюда просто увидится с тобой напоследок и попрощаться.
Она развернулась и вышла из камеры. Беатриса, бросив Бенедикту напоследок «Мы ещё вернёмся к нашему разговору», последовала за ней.
Со скрипом захлопнулась дверь, под звон связки ключей лязгнул замок.
Бенедикт осел на пол и обхватил голову руками. Его глаза, бесконечно уставшие и безумные, заволокла пелена.
Проводив посетительниц, тюремщик вернулся к камере Бенедикта. Некоторое время смотрел на мага сквозь дверную решётку, подбрасывая и ловя связку ключей.
— Странно видеть тебя в таком состоянии, Беня, — тюремщик не по-мужски тонко хихикнул. — Непривычно, я бы сказал.
Бенедикт молчал, глядя прямо перед собой. Разговор с Магдой словно что-то надломил в нём. От уверенного, спокойного профессионала не осталось и следа. В глазах — лишь тоска, безумие и безразличие к собственной судьбе.
— Она теперь ненавидит меня, — мёртвым голосом произнёс он.
— Кто? Магда? — переспросил тюремщик. — Это да, мне тоже показалось. Бабы, что с них взять. Ты для них стараешься, потеешь, в лепёшку расшибаешься, а они — фи-и-и, мы в тебе разочарованны! — тюремщик сплюнул на пол. — А что, Беня, у тебя другой выбор был? Ну да, ты скормил одной милой книжечке несколько тысяч человек, но что делать? Большая часть человечества — мусор. Пропадёт такой человек-мусор, никто и не заметит. Ты, если подумать, даже пользу приносил! Очищал род человеческий.
Бенедикт не ответил.
Тюремщик убрал красную физиономию от решётки и, судя по удаляющимся шагам, отправился куда-то по своим делам. Видимо, он решил дать Бенедикту время обдумать разговор и немного прийти в себя.
Через час тюремщик вернулся и заглянул в камеру. Бенедикт всё также сидел на голом полу, обхватив голову руками. Тюремщик открыл дверь, вошёл в камеру и сел рядом с Бенедиктом.
— Ну так что, Беня? — поинтересовался он. — Всё совсем плохо?
Бенедикт не ответил.
Тюремщик разочарованно поцокал языком.
— Эх ты! Так бабе собой крутить позволять! Вот моя у меня по струнке ходит! А твоя Магда слишком своенравная.
— Мне это в ней всегда нравилось, — ответил Бенедикт, продолжая буравить глазами стену. — Она может быть жёсткой в одних вопросах и, наоборот, мягкой в других. Если уж она что-то решила, то это, считай, всё… она не передумает.
— Ну, это вопрос спорный, — загадочно ответил тюремщик. — Любого можно переубедить.
— Только не Магду. Я хорошо знаю её, лучше чем кого-либо. Она не передумает.
— Ой да брось! — хмыкнул тюремщик. — Ты лучше скажи, все эти твои любовные терзания не помешают нашему общему делу?
— А смысл? — равнодушно поинтересовался Бенедикт. — Какой в нашем деле теперь смысл?
— Здорова, приехали! — возмутился тюремщик. — Сколько всего мы сделали, сколько всего прошли! Мы уже на финишной прямой, а ты морду воротишь! Что с тобой, Беня, я тебя не узнаю! Ты готов отправить на помойку весь столетний труд из-за того, что твоя баба в очередной раз сказала «Фи-и-и»?
— А зачем? Магда спасена. Я добился, чего хотел.
— Ну ты и засранец! А как же я?
— Найди себе другого помощника. Или сама заверши начатое.
— Не-е-е-ет, Беня, — протянул тюремщик. — Мне нужен именно ты. Да, моя основная часть теперь в плену Изнанки, считай мертва. Но это допустимая потеря. Ящерица тоже отбрасывает хвост, чтобы спастись. Главное, что мне удалось выскользнуть из-под Небесных Врат! Меня больше ничего не сдерживает! Понимаешь, что это значит?
Бенедикт молчал.