Дневальный на вершине сбрасывал от скуки камни, и желтый прах горел золотым дымом под лучами восходящего солнца.
— Вставай, пять часов! — закричал сверху дневальный.
— Рры! — отвечал пограничник.
Он открыл глаза и смотрел в синее небо. Избыток сил не давал ему покоя. Не желая вставать, он просто перекатился через всех спящих и покатился под бугор. Воркотня и проклятия посыпались ему вслед, но он накатился на Алы и Джанмурчи.
— Вы, арыки, белеки рры! — И, нырнув под кошму, он поднял такую возню, что все трое вместе с кошмами покатились по откосу вниз.
— Га-га-га! — хохотали проснувшиеся, глядя сверху на катившийся тюк, из которого мелькали голые ноги и руки.
— Саламатин, черт, раздавай мясо! — закричал Оса.
— Сейчас, — раздался из катящегося тюка придушенный голос.
Кошмы развернулись. Трое голых с хохотом побежали одеваться.
— Седлать коней, грузить вьюки! — весело закричал Оса, и маленький лагерь ожил.
Торопливо разбирали седла и потники, на которых спали. Кто-то стал свистать так, что в ушах звенело; издали гнали стреноженных коней. Они отдохнули за ночь и теперь бодро ковыляли спутанными ногами к лагерю.
— И чего эго они не уйдут? — задумчиво спросил молодой пограничник.
— Небось, скотинка умнее тебя, — отвечал другой. — Куда пойдет? На тыщу километров никого нет.
— Кому грива, кому хвост, остальное взял завхоз, — весело распевал Саламатин, деля на равные куски вареную конину.
— Саламатин, сегодня по одной ландринке дашь? У тебя ведь целых две коробки монпансье осталось, — просительно сказал, улыбаясь. Оса.
— Ну, да, нацелились… — сурово ответил завхоз, потом, смягчившись, он добавил: — Ну, уж так и быть, по одной дам. Только потом три дня чтобы никто не просил. — И, небрежно открыв коробку, он стал выламливать слежавшиеся кусочки монпансье и осторожно раскладывал рядом с кусками конины.
— Осторожно, куда лезешь, дьявол, не видишь чихауз?
Пограничник захохотал.
— Где же это чихауз? Восьмой день ни одного человека не видим!
— Раз казенные вещи лежат, это и есть чихауз, — твердо ответил домовитый Саламатин. — Ну, вы, арыки белеки, получай, — и он начал раздавать мясо.
— И для чего конфеты, не понимаю, — ворчал молодой пограничник, хрустнув леденцом. — Чая пить — все равно нету. Восьмой день огня не видали. Хоть бы веточка тебе кругом.
— Вот постой, — сказал Оса, — через два дня будем пересекать дорогу контрабандистам. Там много кизяку будет. Тогда и чай согреем.
И все принялись гадать, на каких дорогах будет конский навоз и где можно будет напиться чаю.
— А почему тут ни лесу, ни кустов нет? — спросил молодой пограничник.
Он в первый раз ехал в дальнюю экспедицию.
— Куда тебе лес, когда ты сам дерево!
Дружный хохот заглушил слабые протесты молодого пограничника. Оса улыбнулся и серьезно ответил:
— Лес тут растет полосой; помнишь, мы проезжали. Ни выше, ни ниже нет.
— А, так, так…
— А-а, ворона… — дружно подхватили несколько человек, прожевывая конину.