— Однако, Наташа, вы слишком увлеклись. Интересный вы человек. Похоже, мы поменялись ролями, и не я вас допрашиваю, а вы меня. Абсурд какой-то! Но я отдаю дань восхищения вашей проницательности и глубокомыслию. Я знал, что вы красивы, знал, что умны, но не мог даже предполагать, насколько вы талантливы. Вы — прелесть! Вы чудо! И всё-таки вас повесят!
При последних словах вкрадчивый голос Демеля приобрёл злые интонации. Наташа уловила их совершенно чётко.
— Это уже лучше, откровеннее, по крайней мере, — сказала она грустно. — Но я не в претензии, если бы мы поменялись ролями, то вы получили бы то же.
— Довольно, — раздражённо перебил Демель, — покончим с лирикой, займёмся делом. Ваша ближайшая задача — вспомнить всех, кто так или иначе был связан с вами.
— Зачем мне напрягать память?
— Придётся.
— Нет!
— Заставим!
— Вот это уже почти совсем хорошо, всё стало на свои места.
— А вы как думали?
— Только так!
— Вот и прекрасно. А теперь я прошу ответить на мой вопрос.
— Извините, но вопроса я не слышала.
— Ваши сообщники?
— А… И вы всерьёз хотите получить от меня эти сведения?
— Надеюсь.
— И напрасно!
— А я уверен…
— Угрожаете? — спросила Наташа.
— Не то. Я, скорее, предупреждаю.
— Но не учитываете одного обстоятельства…
— Что имеется в виду?
— Зачем мне все эти детали и тонкости, если меня неизбежно повесят? Согласитесь, при такой мрачной перспективе я могу на ваши вопросы не отвечать. Не станете же вы меня убеждать, как это вы делали много раз на моих глазах с другими, что чистосердечное признание смягчит и так далее…
— Всё это верно, но и вы не полностью осмыслили ситуацию.
— Вы так думаете?
— Безусловно! Всё дело в том, что вы необычная пленница, и поэтому, если вы полностью раскаетесь и будете с нами откровенны…
— То петлю заменят расстрелом, — перебила Наташа. — Но раскаиваться мне не в чем, а откровенной я с вами была всегда. Это моя слабость.
Демель медленно провёл обеими руками по гладким, иссиня-чёрным волосам, встал и неторопливо пошёл через весь кабинет к окну. Поток света, проникающий из комнаты через стекло, растворялся в густой темноте. Демель пытался хоть что-то рассмотреть за окном, но чернота была непроницаемой, и только редкие пушистые снежинки, весёлые и неуловимые, мелькали перед его глазами.
Наташа, не отрываясь, смотрела ему в спину.
— При определённых условиях, — после длительного молчания проговорил Демель, — вам можно будет сохранить жизнь.