Читать книгу «Антология советского детектива-31. Компиляция. Книги 1-20» онлайн.
— У меня, Гриша, к тебе большая просьба. Повстречайся с Карасевым, скажи, что снова собираешься в Москву. Разговор с ним подробно передашь мне.
Смородин сидел, заслонив ладонями глаза: не то плакал бесслезно, не то прощался с прошлым, не то не мог собраться с мыслями. С усилием отвел руки, медленно провел пальцами по лицу, с неприязнью посмотрел на Зубцова и проговорил устало:
— Придется. Куда же теперь скроешься от вас?
— Да не от нас, — успокаивающе сказал Зубцов. — Просто надо когда-то искупать свою вину. Помоги мне узнать правду о Карасеве. Надо, Гриша, когда-то действительно становиться мужчиной…
— Надо, — Смородин улыбнулся грустно. — Честно-то вам сказать: я после той поездки с шишками спать отвык нормально. Вздрагиваю от каждого стука.
— Про студента Павла байку придумал сам?
— Сам, — Григорий вздохнул.
Когда Зубцов возвратился в Октябрьский, в райотделе внутренних дел ему передали записку. Зубцов узнал почерк Федорина: «Вчера вместе с Аксеновым в Октябрьский прилетела Елизавета Ивановна Гущина, она объявила Глеба Карасева своим двоюродным братом. Судя по реакции Карасева, ее приезд был неожиданным. Аксенов оказывает Гущиной знаки внимания».
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
— Неужели вы — Кашеваров? Тот самый? Герой гражданской войны?! — Настя смотрела даже с некоторым испугом. — Вас же считают погибшим…
Кашеваров отечески улыбнулся и сказал шутливо:
— А я вот он, живехонький… — и договорил проникновенно: — Увы, лишь ординарный сын знаменитого отца.
Оладышкин нервно заморгал белесыми ресницами:
— То-то и есть, что знаменитого! И поскольку в нашем обществе нет проблемы ни отцов, ни детей, вы, товарищ Кашеваров, представляете то же самое, что и ваш геройский папаша…
Кашеваров растроганно сказал:
— Благодарю вас. Это так берет за душу: родные места, воспоминания, незримое присутствие отца…
Настя много слышала о Кондратии Кашеварове и теперь удивлялась: оказывается, этот обыкновенный старик сын того Кашеварова. Впрочем, почему «обыкновенный»? Отличный старик, интеллигентный. Только вот разволновался. Чуть не плачет…
Оладышкин налил в стакан воды, почтительно подал Кашеварову и сочувственно сказал:
— Эк вас растрогали эмоции. Попейте. Кипяченая.
— Могила отца здесь, — Кашеваров отпил воды, — не в лучшем состоянии. Оградку и надгробье не мешает подновить. Почему бы одному из пионерских отрядов не присматривать за могилой, а может быть, создать в школе музей Кашеварова. Я полагаю, это не только моя сыновняя забота…
— О чем разговор, Степан Кондратьевич, — смущенно сказала Настя. — Сами-то не могли додуматься, дождались, пока приехал такой человек… Поговорю с отцом. В райкоме комсомола. И сама, чем только могу…
— Мыслить, товарищ Аксенова, надо широко, — перебил Оладышкин, — как требует того текущий момент. Мы должны провести в клубе доклад товарища Кашеварова о жизни и деятельности его незабвенного отца. Вечер воспоминаний о Кондратии Федоровиче. Музей жизни и деятельности легендарного героя развернуть в клубе. Закажем портрет товарища Кашеварова в полный рост…
— Спасибо за инициативу, Май Севостьянович, — сказал Кашеваров признательно. — Действительно масштабно, с подлинно сибирским размахом. Только не надо помпезности. Кондратий Федорович был человеком скромным. И мой доклад едва ли правомерен. Я же от него остался совсем юнцом. Да и пробуду я здесь дней десять-пятнадцать. Нет, пусть лучше кто-нибудь из местных товарищей, да хотя бы вы, приготовьте реферат.
— Ре-фе-рат?… Конечно, само собой…
— И с портретом — прекрасная мысль. У вас, что же, есть художник?
— Есть! Тут в аккурат прибыл Лукиан Филимонович Метелкин.
— Кто такой Метелкин, откуда?
— Художник из области. Товарищ со стажем, опытом и заслугами. По настоянию товарищ Аксеновой рудничный комитет; отказался оплачивать его копии знаменитых русских классиков. Товарищ Метелкин приехал к нам судиться и задержался рисовать местный колорит, ну и портрет товарищ Аксеновой. Его и наймем перерисовать с фотокарточки портрет вашего героического напаши…
— Пьет?… — быстро спросил Кашеваров.
— Кто? Метелкин, что ли? Какой он питок, — Оладышкин горестно махнул рукой. — Примет стопочку для аппетита или там для вдохновения — и пас. А так на руку-то он очень даже проворный. Жены моей, Лидии Мефодьевны, портрет с фотокарточке в три дня перерисовал без никаких там сеансов и позирований. Краску положил густо, без скупости.