— У них там все схвачено. Если чуть шухером пахнет, участковый приходит и говорит: ребятки, сегодня в футбол играйте. И ребятки в футбол гоняют. Рейд там или что — приезжают — тишь да гладь. А в следующую ночь — на боевом посту, как обычно. Как-то к ним рэкеты заявились. Подгоняйте, говорят, за ночь по стольнику. Те — хрен, мол, вам! Приехали тогда на трех «жучках» ребятищи, дали тем шороху.
— Ну и что?
— Ничего. Теперь платят. Что им стольник — шелуха. Они там деньги делают, какие нам с тобой и не снились.
За разговором приехали. То место было за большим широкоформатным кинотеатром в переулочке. Как только погасили фары, подошел парень. Высокий, в спортивном костюмчике, в кроссовках. Со спортивной сумкой фирмы «Адидас», сверкая лампасами на штанах: такие бывают только у генералов и швейцаров.
— Что есть? — Алик спросил.
— Все есть. Водка, вино.
— А коньяк есть?
— Сейчас узнаем. — И кого-то поманил. — Эй, кто конину сдает?
Та же спортивная униформа, сумочка. Олимпийцы, спортсмены доброй воли, да и только! Из сумочки появились бутылки с коньяком. Коньяк шел по тридцатке, водка по два червонца. Крепленое вино любой марки — по «чирику». Цены стабильные, твердые, рухни вся экономика страны к чертям!
Бутылки с «кониной» перекочевали из «адиковской» сумки в мешок Алика. Деньги — в обратном порядке. Можно было ехать, но Алик решил рискнуть. Надо же с чего-то начинать.
— Слушай, «делаш», — поманил он сдатчика «конины». Можно тебя на пару ласковых?
— Пожалуйста, Вася. Но помни — время — деньги.
— Да я не Вася.
— А это, Вася, не принципиально. Ты на Васю похож.
— Ну, лады, проехали. Вот ты сдаешь градусы, а мне надо кой-чего покрепче опрокинуть.
— Ага. «Надоела мне марихуана, мне б мастырку кашкарского плана. А после плана кайфовые ночи: снятся Гагры, Батуми и Сочи» — пропел олимпийский чемпион. — Не в жилу, Васек, извиняй. Все, привет Мне работать надо.
— Да ты годи! Понимаю, ты честный советский фарцмэн. Но, может, где-то слышал краем уха. А?
— Хорошо, Васек, что понимаешь. Это надо понимать. Короче, так: гони полтинник, может, чего и вспомнится на радостях.
— Не кисло! Ты не промах, делаш!
— А жизнь какая, Вася! Ведь дорого все, инфляция проклятая опять же...
— А если ты мне фуфел подгонишь? Где же гарантии, как говорят дипломаты?
— Гарантии бывают только на смиренном кладбище. Стопроцентные, как говорят финансисты. А пока мы, так сказать, живы, все зыбко, все ускользает. А вообще-то говоря, я Вышинского уважаю. Знаешь, цитирую: признание — царица доказательств. Я тебе сознаюсь, ты уж можешь верить, можешь нет. Думай, Вася, думай. А то я погнал, работа стоит.
Действительно, подъехало несколько машин. Торг шел в полный рост, в открытую.
— На! — Алик решился. Отступать было некуда. — Давай адресок.
— Пивнуху знаешь на горке? Там на цепи Артем сидит. Все. Ты меня не видел, я тебя не знаю. Рисуй сквозняк.
Алик забрался в машину к скучавшему таксисту. Артем на цепи? Что-то стало проясняться в этой истории. Полтинник было жалко до слез. Вон татарин остался на неделю, управ просил выбоины в коровнике замазать, но никто кроме него не согласился, все рванули, когда бабки в кармане зашелестели. Сколько он там на этом коровнике забашляет? Полтинник или два? Но в таком деле издержки неизбежны.
Когда, наконец, он добрался до своей конуры, там уже было весело и без него. Большая часть бригады, считай кворум, была в сборе. Неизвестно откуда появившийся разноглазый Витька разливал портвейн типа «Агдам», Фадеич сидел на стуле настолько нетвердо, что Алик подумал, что предшествовавшая этому поза ему больше подходит.
— Привет, золотая рота! — Алик сел за стол. Витька полез обниматься — соскучился. Давно не виделись — полсуток не прошло.
Но мысли Алика блуждали далеко, около пивбара, около таинственного Артема. Если он, конечно, есть в натуре, если его, Алика, не купили, как те «кидалы» с шариком и колпачками.
— Принцесса села на иглу, — сказал он. — Какая глу, какая глупость...