Через некоторое время в комнатушку осторожно вошел пожилой крестьянин в теплом кожушке, повязанном веревкой, с палкой в руках, фуражку со сломанным козырьком он держал у груди.
— Садитесь, — предложил ему табуретку Глоба. — Это я вас вызвал… Извините за беспокойство. Я по финансовым делам из губернии. Приехал на хутор Зазимье. Его хозяину Запаре мы дважды посылали повестки насчет сдачи налогов. И как в мертвую воду… Пришлось вот тащиться самому. И, к моему удивлению, я там никого не застал. Пустой хутор. Как мне все объяснить начальству — ума не приложу.
Старик слушал не моргая, на его морщинистом лице не дрогнула ни одна жилка.
— И вот приехал в сельсовет. Председатель говорит, что Запара, мол, хутор продает. Вы покупаете… Но как быть с налоговой задолженностью? Кто будет платить? Он или вы?
В глазах старика проснулся настороженный интерес. Он грудью уперся в стол и быстро сказал:
— Вин.
— Простите, — развел руками Глоба. — Если он, как вы говорите, то где же он, сам, Запара? Так, простите, казенные дела не делаются.
— Вин у городе.
— В городе сто тысяч человек, простите.
Старик подозрительно засверлил Глобу испытующим взглядом. — Не знаете? Тогда, простите, платить вам.
— Я вам скажу, где он живет, — проговорил старик. — У меня есть его адрес.
— Тогда прекрасно! — с облегчением воскликнул Глоба. — Теперь для формы…
— Чего? — испугался старик.
— Так сказать, для порядка, — уточнил Глоба. — Какие причины толкают вас на покупку хутора? Езды туда много, хозяйство небольшое. Честно говоря, не понимаю.
— Отделиться хочу, — хмуро произнес старик. — Жинки у меня нет. Хозяйство отдам сынам. А сам займусь пасекой. Интересное то дело. Руки к тому хутору приложить… А руки у меня есть.
Он поднял над столом корявые, цвета дубовой коры, расплюснутые работой ладони и вздохнул:
— А то, что я буду там как одинокий волк, меня не волнует. Я привык. У сынов своя жизнь. Всегда один, как перст.
— Видать, в жизни вы лиха хлебнули, — сочувственно проговорил Глоба.
— О так, — старик чиркнул пальцем по горлу. — И от белых, и от зеленых. Спасибо богу, живу еще. Ото за землю ховаюсь. Она — как железный щит. Всем хлеб нужен, все есть хотят.
Слушающий их председатель сельсовета нахмурился и сказал, постукивая по столу торцом ученической ручки:
— Ты, дед, только там на хуторе контрреволюцию не заводи!
— А нашо она мне сдалась? — повеселев, спросил старик. — Она же ж не пашет и не сеет.
— Это вы точно, — одобрительно произнес Глоба, деловито копаясь в необъятных недрах своего портфеля. — Какой адрес того Запары?
— Он живет у своей дочери, а она служит в домовых работниках у хозяина лавки на Московской улице. Угловой дом. Там всякий знает Наталку Запару.
— Отлично, — Глоба громко защелкнул замок портфеля.
— И чего он тот хутор продает?
— Здоровья у него нет, а без волчьего здоровья там делать нечего.
— Такая уж наша селянская жизнь, — усмехнулся председатель, — Оттого и хлеб сладкий.
— В городе не легче, — вздохнул Глоба, поднимаясь из-за стола. — Вы извините, но придется мне найти того Запару. Налоги следует платить. Это долг гражданина. И мы востребуем… И он обязан выполнять свои функции.
— Чего?! — вскинулся старик.