— Пойдёмте, пойдёмте, наши давно ждут вас!
Меня действительно ждали. Стол накрыт — на нём бутылка водки, закуска, солёные огурцы, помидоры…
Навстречу мне поднялся коренастый, с проседью человек, протянул большую жёсткую руку.
— Кузнецов Степан Владимирович! Очень приятно с вами познакомиться. А это моя хозяйка, Настасья Петровна. — Он показал на пожилую женщину в переднике. — Вот и сыновья, Владимир и Емельян.
Дюжие молодцы, похожие друг на друга, как близнецы, поздоровались со мной. Из-за занавески выглядывали три белоголовые, голубоглазые девочки.
— Садитесь, пожалуйста! — Степан Владимирович показал мне место. — Давно ждём вас, проголодались даже!
— Задержали дела…
— Понимаю, делов у вас много! Говорят, на металлургическом вредительство, — говорил хозяин, наливая в гранёные стаканы водку.
— И до вас слух дошёл? — Я с ужасом смотрел на стакан с водкой, стоящий передо мной.
— У нас беспроволочный телеграф действует! Чуть что — вся округа знает. За ваше здоровье! — Он поднял стакан, чокнулся со мной, с сыновьями и выпил до дна.
Я с трудом сделал несколько глотков.
— Что так, или нездоровится? — удивился Степан Владимирович.
— Нет, просто не пью!..
— В первый раз в жизни вижу непьющего мужчину! У нас не пьют одни больные.
— Степан, ты не насилуй человека, — вмешалась хозяйка и поставила на стол знаменитый украинский борщ — острый, жирный, душистый и необыкновенно вкусный.
За столом разговаривали мало. Сыновья пили наравне с отцом. Маленькие девочки так и не вышли к столу. Елена сидела против, меня и время от времени украдкой улыбалась мне. Её глаза как бы говорили: «Видишь, как славно у нас!..»
— Скажи, Иван Егорович, ты, верно, лучше знаешь, когда будет конец вредительству? — спросил Степан Владимирович после обеда, переходя со мной на «ты». — Инженеры опять за старое взялись — покрикивают на нашего брата, рабочих за людей не считают! — Он свернул толстую самокрутку, задымил.
— Это отчасти от нас зависит, от нашей бдительности, — ответил я и добавил: —Думается, что не все же инженеры одинаковые!
— Верно, есть среди них и порядочные. Но большинство — старорежимные. Им до революции и Советской власти дела нет!
— Что поделаешь? Своих пока нет, приходится использовать старых специалистов, без них не обойтись. Лучших надо переманить на свою сторону, с плохих глаз не спускать. Иного выхода не вижу!..
— Умная речь, — оживился он. — С плохих глаз не спускать! Вы тоже почаще прислушивайтесь к голосу рабочего класса, он не подведёт!..
Братья, сославшись на дела, поднялись и ушли. Глава семьи подмигнул мне:
— Молодые, ничего не поделаешь!..
Беседа наша затянулась допоздна. Особенно интересовали Степана Владимировича международные дела. Он сокрушался, что рабочие Англии, Франции и Германии не поднимаются по нашему примеру.
— Охота им лямку тянуть? Разве можно променять нашу власть на капиталистическую похлёбку? — спрашивал старый шахтёр. — Года два назад у нас форменный голод был, люди мёрли как мухи. Спроси тогда шахтёров: хотели бы они вернуться к старым порядкам и быть сытыми? Каждый ответил бы: нет!.. Про теперешнюю жизнь и говорить нечего. Нам бы поскорее безработицу ликвидировать, — тогда всё будет в порядке!
Когда я собрался уходить, Елена сказала, что проводит меня. Мы вышли за калитку.
— Хорошая у вас семья, Лена! — сказал я. — Мне было очень приятно провести вечер в семейной обстановке!..
— Папка у нас молодец, — ответила она, — умница, хоть и малограмотный… Владимир, старший брат, тоже хороший. Один Емельяшка иногда дурит — напьётся пьяный и такое натворит, что потом самому стыдно людям в глаза смотреть… А так добрый…
— Спасибо, Лена, дальше я один пойду! — остановился я. — Созвонимся и, если выпадет свободный вечер, сходим куда-нибудь. Хорошо?
— С удовольствием, — просто ответила она.