Левон нагнулся ко мне, зашептал на ухо:
— Ваня, он и вправду комиссар и старый большевик! Я знаю его… Теперь неприятностей не оберёшься!
— Ничего, — если он старый большевик, то поймёт!
Доехали до погранотряда в час ночи. Киселёв с папироской в зубах сидел у полевого телефона.
— Пока ничего нового, — сказал он.
Минут через двадцать пришёл райуполномоченный, молодой, цветущий здоровяк, с двумя своими сотрудниками. Время тянулось медленно. Все немного нервничали, никому не хотелось разговаривать.
— Друзья, может, поспите? В казарме есть свободные койки. В случае чего разбудим, — предложил Киселёв.
Никто не двинулся с места.
В два часа с минутами позвонил телефон. Киселёв несколько раз покрутил ручку, поднял трубку. Мы напряжённо следили за выражением его лица…
— …Непонятно, что именно?.. Я спрашиваю, какая возня? Если попытаются перейти к нам, препятствий не чините! Продолжайте наблюдение, скоро буду сам…
— Что случилось? — в один голос спросили сразу несколько человек.
— Докладывает командир отделения из пункта пять. На той стороне Аракса наблюдается какая-то возня. Видимо, персы что-то затевают.
— Персы? — удивился Михайлов.
— Вернее, не сами персы, а орудующие там англичане, — уточнил Киселёв. — Предлагаю пойти на место.
Я позвонил к себе, чтобы передать информацию. К телефону подошёл Челноков.
— Правильно, — сказал он, выслушав меня. — К нам — пожалуйста, сколько угодно, милости просим! Обратно — никого. Сопротивляться будут — откройте огонь, расстреливайте на месте, но чтобы никто не ушёл!..
В командном пункте погранотряда оставили Михайлова для связи. Чтобы не привлекать внимания, разбились на две группы и направились к границе.
На каменистом берегу тихого Аракса пограничники соорудили хорошо замаскированные наблюдательные пункты. Обзор был великолепный — противоположный берег как на ладони.
Тишина, покой. Только изредка кричала какая-то ночная птица да ветер с лёгким шелестом раскачивал камыши в низине.
Ждать пришлось недолго.
— Кажется, начинается, — сказал стоявший рядом со мной Киселёв. — Вот бандиты!.. Орудуют, как у себя дома… Смотрите, спускают лодку, — он протянул мне полевой бинокль.
На том берегу двое возились около спущенной на воду лодки. Я хорошо видел, как они положили в лодку четыре ящика и отчалили.
— Сейчас главное — не обнаружить себя, не спугнуть их, — прошептал начальник погранотряда.
Признаюсь, у меня сильнее обычного билось сердце. Надо же — в такую светлую ночь так нахально орудовать у чужой границы!.. Лодка бесшумно скользила по серебристой ленте реки. Вот она причалила к нашему берегу. Сидевшие в ней выпрыгнули, привязали лодку. Вытащив ящики, спрятали их в зарослях камыша и отправились обратно.
— Они же уйдут! — заволновался я.
— Не беспокойтесь — ещё приедут! — Киселёв был совершенно спокоен.
— Контрабанда?
— Вряд ли, скорей оружие…
Лодка дважды пересекала реку, и ещё восемь ящиков были спрятаны в камышах. Мы видели, как после этого лодку вытащили на берег. Подошли ещё двое и, подняв её, унесли.
— Ушли, — сказал я.