Искусство пантомимы легло как надо. Слава Полунин – трогательная фигура клоуна в жёлтом балахоне, разговаривающего с самим с собой, по надувному телефону, бесконечно печален в этом раздвоении. Танцующие на швабрах уборщицы, смешные просто до колик. Ребята просто горят на сцене. В зал льётся такой поток энергии, что, публика рукоплещет без перерыва. Когда зазвучала бессмертная мелодия «Блю Канари», я вдруг почувствовал на своей руке теплую. Тут же накрыл её ладонь своей.
Через полчаса Лена наклонилась к моему уху и прошептала:
– Боря, меня не теряй, я выйду, встретимся в фойе…
– Что случилось? – не понял я, – подожди, через полчаса спектакль закончится, мы пойдём в ресторан, там ты всё …
– Не тарахти! Кажется, у меня проблема – уже с досадой от моей тупости шепчет подружка. – Если мы еще посидим, то будет очень неловкая ситуация. Потом объясню, тупенький.
– Ну, нифига себе, – думаю я про себя, а вслух шепчу: – Тогда я с тобой.
– Здесь подожди, – серьёзным голосом говорит Ленка и скрывается за дверью дамской комнаты. Я получаю в гардеробе наши шмотки и рассматриваю портреты артистов. Внезапно у меня за спиной кто-то покашливает. Я оборачиваюсь и теряю дар речи… Сам маэстро Полунин:
– Молодой человек, извините, не могли бы вы сказать бедному клоуну, почему вы вышли с представление? Я видел, как горели глаза вашей спутницы… а потом вдруг встали и вышли. Обидно!
– Вячеслав Иванович, – Полунина коробит от такого обращения, – мы в восторге от вашего выступления, но у моей девушки что-то случилось. Наверно съела чего-нибудь. И раз уж мы с вами сейчас разговариваем, я не могу не поделиться с вами некоторыми прогнозами.
– Да? Любопытно. Какими же? – Полунин становится ироничным.
– Просто невероятными! Я не знаю всего, но то, что вы станете почётным гражданином Лондона, построите особняк под Парижем и будете несколько лет выступать с труппой «Дю Солей», это совершенно точно. В Союзе и России тоже будете обласканы на всех уровнях. Любовь публики, любовь критики, и даже внимание властей будут сопровождать вас на протяжении всей…
– Он опять пророчит? – Ленка появилась внезапно, – Ой, здравствуйте, а вы – Асисяй? Вы ему верьте, он ясновидящий!
– Азизю! Тету, нута джавава утюни даар. – Полунин вполне понятно отвечает на тарабарском.
– Мне очень понравилось ваше выступление, – тараторит Ленка. – Очень жаль, что пришлось так резко выскочить… Так получилось… Извините нас, пожалуйста. А еще не могли бы вы дать нам автограф? Пожалуйста.
– Ладно, не берите в голову, всякое бывает, рад услышать лестные для артиста слова. Я в пророчества не верю, но всё равно приятно. Базяйте! На чём расписаться?
Полунин на секунду задумывается, и пишет фломастером – «Спасибо зя любофф» и подпись – Асисяй, «щелкнув» огромными красными тапками, изображает короткий поклон и убегает за кулисы.
– Какой он милый! – щебечет Леночка, натягивая дублёнку. – Но мы с тобой всё равно сейчас едем домой. Хорошо, что салфетки купили… К счастью, всё обошлось, но лучше подстраховаться.
– Лена, какой домой? Ты смерти моей хочешь? Я голоден после трудового дня как тысяча волков. Сейчас пойдём куда-нибудь поедим, а потом уже домой.
Да в жопу эти рестораны! Давай зайдём в Елисеевский. Купим хлеба-сыра-колбасы, глядишь, до завтра и доживём.
…
Прижимая к груди кулёк с провизией, я поднимаюсь по лестнице к нашему «приюту комедиантов». Лена идёт впереди. Очень жаль, что объёмная дублёнка скрывает великолепие её фигурки. Я вспоминаю сегодняшнее утро, и мой братец начинает шевелиться. Рано! Ещё ужин готовить. Ключ у меня в кармане джинсов, руки заняты продуктами, положить на грязный пол их нельзя.
– Ленуся, птичка моя, будь добра, засунь руку мне в карман, штанов, ключ там лежит, да смотри не перепутай!
– Анекдот вспомнила, оборжаться, – подружка, достав ключ, ковыряет им в скважине:
– Штирлиц шел по Унтер ден Линден…
…
Мы, наконец, вваливаемся в квартиру. Благодаря тому, что мы оставили открытыми форточки, запах табачного дыма выветрился, но комнатная температура упала до +18.
– Как пить хочется! – слышу я голос возлюбленной. – Борь, у нас же ещё где-то здесь должна быть бутылка честно заработанного шампусика. Доставай из кулька фужеры. Мы их сейчас испытаем. Жаль, музыки нет ни в каком виде, даже телевизора…
– Телевизор тебе сейчас точно не помог бы, – утешаю я её, – там ничего кроме «многие лета дорогому Леониду Ильичу» ничего не поют.
– А вот расскажи, ясновидец мой, чем будут пользоваться через сорок лет для того, чтобы музыку слушать?
– Давай я буду рассказывать, и подливать шампусик, а ты займёшься готовкой, – я рассказываю вкратце о развитии техники на ближайшие сорок лет.