Читать книгу «Циклы фэентези. Компиляция. Книги 1-13» онлайн.

— Потому что приезжих гномов не бывает, — пояснил Лоайре — все еще слегка уязвленный недавней подначкой, но донельзя довольный тем, что может проявить свои познания.

— Да? — заинтересовался Аркье. — А кто у них тогда бывает?

— Родственники, — изрек Лоайре с таким видом, словно бы это и впрямь все объясняло.

Аркье, невзирая на свою пресловутую воспитанность, все же слегка вытаращил глаза.

— Ну, как бы тебе сказать... — пустился в объяснения Лоайре. — Вот если ты, к примеру, гном...

Судя по выражению лица Аркье, представить себя гномом ему было очень и очень затруднительно.

— И приехал ты... ну, хотя бы в тот же Арамейль. Быть такого не может, чтобы там не оказалось так уж и совсем никого из твоего клана.

Что да, то да, подумал Эннеари. Это родством гномы считаются кланами — а живут, где придется. Даже в самом малом поселении на полторы сотни душ беспременно найдется хоть кто-нибудь из твоего же клана. Чтобы гном среди гномов да родню не сыскал — не бывает такого.

— А если ты того же клана гном, значит, родственник, — заключил Лоайре. — Разве можно допустить, чтобы родственник вдруг в общежитие подался, как неродной? Ну, если у тебя там особо близкие друзья из людей или эльфов — тогда конечно... хотя тут уж скорее родня, чем тебя в общежитие отпускать, этих твоих друзей к себе перетащит. Друзья родственника тоже ведь не чужие, верно?

Лицо его приняло умиротворенное, мечтательное выражение — как и всякий раз, когда Лоайре принимался говорить об Арамейле. Скорее бы уж университет о наборе зодчих объявил, что ли, подумал с мысленным вздохом Эннеари. Конечно, двадцать лет ожидания — не срок... но если Лоайре придется ждать еще столько же, он и вовсе истоскуется.

Быть может, намечтавшись вдоволь, Лоайре продолжил бы свой рассказ о нравах гномов вообще и университетских гномов в особенности, однако на сей раз эти, вне всякого сомнения, увлекательные сведения так и остались невысказанными. Лоайре не то, что о гномах поведать — даже и помечтать толком не успел: папаша Госс приглашающе махнул рукой — дескать, нам сюда — и свернул в одну из боковых улиц.

— А зачем нам сворачивать? — поинтересовался Эннеари, поравнявшись со своим добровольным сопровожатым. — Улица Восьми Королей идет прямо к дворцу — или я что-то путаю?

— Не путаешь, — с обычной своей спокойной обстоятельностью пустился в объяснения мельник. — А только на дворец вы еще наглядеться успеете. Дворец Найлисский, конечно, тоже чудо из чудес, никто не спорит, и не полюбоваться им вовсе даже негоже. Но сейчас мы не к дворцу направляемся...

... Ну, кто не ко дворцу, подумал Эннеари, а кому как раз именно туда и путь лежит...

— ... а едем мы к Рассветной Башне. Если к ней потом со стороны дворца выезжать, она тоже смотрится хоть куда — а все-таки не так. Лучше всего выехать на площадь здесь, по Малой Ратушной улице. Тут тебе и красота, если кто понимает. Ты меня слушай, лучник, я тебе плохо не посоветую.

— И то, — согласился Эннеари, невольно перенимая выговор собеседника, вплоть до придыхания перед гласными. — Если мой... э-ээ... приятель не прилгнул, на Рассветную Башню и впрямь стоит поглядеть.

— Еще как стоит! — убежденно заверил его папаша Госс. — Ты... ты такого никогда в жизни не видывал. Даже у вас такого нет. Вот погоди, сейчас поворот будет, а сразу за поворотом Башня и откроется.

Он еще и договорить не успел, когда улица резко повернула, и взорам потрясенных путников открылась Рассветная Башня. Из уст эльфов единодушно исторгся слитный стон восторга, искренний и мучительный, словно первая любовь — папаша Госс аж крякнул от удовольствия при виде их ошеломления.

— Тот, кто это сделал — сумасшедший, — благоговейно изрек хриплым от восхищения голосом Лоайре. — Честное слово.

Он прав, промелькнуло в голове у Эннеари. Это безумие — чистейшее, благороднейшее безумие в самом высоком смысле этого прекрасного слова. Мрамор и гранит, яркие, как цветы, изразцы и умелая роспись — этих изысков Арьен за минувший год навидался, поездив по людским городам. Но Малая Ратуша, но Рассветная Башня Найлисса... покойный отец Лерметта, король Риенн, догадался облицевать ее золотисто-рыжим авантюрином. Солнечные лучи высекали облака сверкающих искр, дробились и рассыпались невесомым золотом, полыхали и таяли на поверхности камня. Башня стройно высилась, окруженная золотым мерцающим ореолом. Понятно, почему ее назвали Рассветной. Какое, должно быть, наслаждение — ждать рассвета, не сводя глаз с рыжих стен, ждать, когда же, наконец, первые рассветные лучи изольются на Башню, и она мало-помалу замерцает, заискрится на солнце, сначала приглушенно, а потом в полную силу, пока не вспыхнет ежедневным волшебством! И ничего лишнего, никаких украшательств и завитушек — сама стройность, отпечатленная на клубящемся золоте, четкий силуэт посреди парящего облака.

— Свет и Тьма... — прошептал непослушными губами Эннеари.

Я никогда этого не забуду, подумал он — не словами, а чем-то другим, чему не мог бы подобрать названия. Никогда. Этого нельзя, невозможно забыть. Я буду видеть это во сне — золотое облако, несущее искристый камень.

Неизвестно, сколько времени эльфы простояли, словно завороженные, пока восторженную тишину площади, которую звук шагов нечастых в это время суток прохожих не нарушал, а только подчеркивал, не разорвал стук копыт — да и то Эннеари не враз удалось стряхнуть очарование и оторвать взгляд от Рассветной Башни. А когда удалось, он снова обомлел — до того подобало Малой Ратуше новое видение.

По прямой, как копье, улице, наискосок выходящей на площадь, летел всадник в золотистых одеждах — словно лепесток светлого пламени, оседлавший пламя рыжее. Эннеари затаил дыхание. Белогривый за минувший год нимало не растерял ни красоты, ни резвости. Он несся немыслимым для обычной лошади аллюром, вытянувшись в струну и едва касаясь копытами мостовой, словно спеша слиться с мерцающим ореолом Рассветной башни.

Лерметт осадил коня в самой гуще золотого облака. Все-таки для человека он был необыкновенно быстрым — Эннеари едва только успел соскочить наземь, а Лерметт уже шел ему навстречу своей обычной стремительной походкой.

— Арьен! — выдохнул Лерметт. Глаза его сияли радостью почти нестерпимой. Как же хорошо, что мы послушались мельника и свернули на Ратушную площадь, ошарашенно подумал Эннеари: где-нибудь во дворце такая радость вызвала бы смущение своей неуместно обнаженной откровенностью — но здесь, окутанная клубящимся сверканием, она могла быть только такой.

А больше ничего он подумать не успел, бросившись в крепкие объятия друга, с которым был разлучен целый год. Надо же, когда-то он, как и все эльфы, думал, что год — это очень короткий срок... враки, иной год подлиннее вечности будет!

— Арьен! — улыбаясь, повторил Лерметт. — Как же ты вовремя!

— Ты не меняешься, — со счастливой ухмылкой сообщил Эннеари — вроде бы и невпопад, а на самом деле так очень даже впопад. Как же ему была знакома эта манера! В этом весь Лерметт: глаза так и кричат, как он стосковался по друзьям за этот год — но вслух о своих чувствах ни полсловечка, сразу о деле. Он и в бытность свою принцем этой привычке не изменял, а уж заделавшись королем, и подавно. В свое время Арьен страшно обманулся, приняв его сдержанность за надменную холодность, но уж теперь-то он знает Лерметта, как облупленного... странно даже, что год разлуки ничего не отнял от его знания — скорей даже прибавил. Иные вещи доступны пониманию как раз издалека. И понимание это подсказывало Арьену, что Лерметт, несмотря на прежние ухватки, на самом-то деле изменился, и сильно — вот только Арьен, ошеломленный новой, неведомой ему прежде красотой Найлисса, оглушенный радостью встречи, был покуда не в силах ухватить суть этих изменений.

— Если бы ты ко мне не собрался, я бы сам к тебе поехал, — продолжал меж тем Лерметт. — Но как ты узнал?