Я выждал еще несколько секунд, удостоверяясь, что ведет себя, как покорнейшая из подданных, хотя когда-то пыталась убить меня и дерзко заявляла, что ни за что не покорится моей гнусной власти захватчика и узурпатора.
— Что привело вас к нам, леди? — спросил я.
Она подняла на меня взгляд, а когда я небрежно шевельнул кистью руки, позволяя встать, поднялась и произнесла тихим и непривычно для нее послушным голосом:
— Ваша светлость, ваш священник весьма доволен добычей железа в рудниках на моей земле. Плавильные мастерские загружены так, что работают и ночью, пришлось построить новые…
Я поморщился.
— Вы прибыли, чтобы похвастаться?
Она вскрикнула торопливо:
— Нет-нет! Я только хотела сказать, что все идет прекрасно, я платила налоги на общих основаниях, обустраивала замок, земли, развивала ремесленничество, как вы и потребовали, так что у вас нет повода гневаться…
— Ну, дальше.
— Однако я прибыла, чтобы отказаться от этих земель, и хочу подписать необходимые бумаги.
Робость ушла из ее голоса, и бледное лицо вспыхнуло жизнью, зато я впал в ступор и некоторое время смотрел бараньим взглядом и старался понять, где прячется подвох.
— Леди Сильвиния Безансонская, — произнес я медленно, — урожденная Блуа, из рода Сен-Тристан, единственная законная наследница земель, замка… еще чего-то, что подло и вероломно отнял у вашего деда коварный Калигурдий…
— Кунигундий, — поправила она и сказала торопливо: — Простите, ваша светлость! Все так. У вас потрясающая память.
— М-да, — согласился я, — она меня то и дело потрясает так, что зубы стучат. Что произошло? Перестали справляться?
— Справляюсь, — ответила она. — Но вы тогда сказали, что нарочито делаю вид, не замечая той жертвы, которую принес ваш великолепный военачальник, чистейшая душа на свете, Максимилиан фон Брандесгерт! И что он, отказавшись в мою пользу от замка и земель, повел себя как настоящий рыцарь…
Я буркнул:
— Ну? И чё?
— Мне уже тогда было очень стыдно, — прошептала она. — Наверное, надо было сразу отказаться в его пользу! Но я так долго мечтала, видела во сне и в грезах, что именно я восстановлю попранную справедливость, верну замок и земли… я просто даже не подумала, что этот Максимилиан… какое прекрасное имя… так бесподобно благороден и великодушен… о нем будут слагать песни, а я… я своим поступком запятнана…
Я сказал чуть теплее:
— Я вам сказал тогда и повторю сейчас, вы поступили правильно, как любой рассудительный человек. Все, что плывет в руки, надо хапать. Сперва хапать, а потом смотреть, что хапанули, не испачкало ли… Так что все в порядке. Не терзайтесь, вы нормальная женщина.
Ее взгляд был прям, как и ее спина, а голос прозвучал с необыкновенным достоинством:
— Ваша светлость, вы были абсолютно правы, что пожаловали те земли сэру Максимилиану. Я признаю, что была неправа, хотя формально и права. Потому хочу и настаиваю, чтобы те земли вернули сэру Максимилиану.
Я поморщился.
— Еще одна ненормальная. Вы с сэром Максом меня задолбали своими капризами… Хотя, конечно, приятно, услышать ваше признание, что я был прав! Увы, как редко это говорят…
— Я говорю! Всем говорю.
— Даже всем? Здорово.
— Уверяю вас…
— Вы что, всерьез? — спросил я. — И куда эта… сами? Себя, в прямом смысле?
Она гордо вскинула голову, отчего ее и без того вздернутый носик посмотрел на меня двумя милыми розовыми дырочками.
— Я приняла предложение моей тети, — сообщила она, — леди Марсаллы, поселиться у нее. Мы всегда были дружны.