Раненый краб откинулся навзничь и, как рухнувшая скала, с шумом обрушился в море. Моряки с криками подбежали к борту, кто-то орал и потрясал кулаками, а Юрген с проклятиями велел плотнику тут же заделать борт.
Увидев меня, прокричал:
— Там в воде кто-то еще барахтается!
— Пусть барахтаются к берегу, — ответил я. — Мы не плавучий госпиталь. И вообще брать пленных — дурной тон.
— Так точно, ваша светлость!
Ордоньес снова хмыкнул с мостика, но ничего не сказал, верховное командование у меня, общую линию намечаю я, мелочами занимается он.
Матросы, накричавшись, начали расходиться, как вдруг снова кто-то зло выругался, кто-то испуганно охнул.
Над бортом показалась рыжая голова с рыжей мокрой бородой. Человек с трудом перевалился на эту сторону, но не остался лежать и смотреть в грозные лица, не предвещающие ничего хорошего, а тяжело поднялся, лицо измученное, но в глазах яростный блеск и готовность драться за жизнь.
Юрген крикнул зло:
— Какой дурак оставил веревку висеть за бортом? Мало ли что к нам вылезет из моря!
Двое ринулись, сшибая друг друга с ног, исправлять оплошность, Яков сказал быстро:
— Не волнуйся, я его сейчас выброшу обратно!
— Я помогу, — крикнул кто-то.
Они подступили к уцелевшему с двух сторон, тот отчаянно зыркнул вправо-влево, спасения нет, закричал быстро:
— Погодите!.. Я знаю, где на этом острове зарыт клад!..
Ордоньес как раз спустился с мостика, у него сразу засветились глазки, как у кота при виде горшка со сметаной.
Я сказал трезво:
— Брешет. Этих историй про клады хоть пруд пруди… Еще скажет, что карта у него есть. Слушайте больше.
Пленного дотащили до борта, он отчаянно сопротивлялся, хватался за мачту, за свисающие снасти, наконец, за край борта и все время выкрикивал, что клад в самом деле есть, но раз уж ему не достанется, то пусть уж лучше нам, сволочам, чем проклятому Лесли Стивенсу.
— Кто такой Лесли Стивенс? — спросил Ордоньес.
— Какой-нибудь конкурент, — сообщил я. — Или бабу отбил… Ладно, говори сейчас и сразу! Что за клад? Как далеко?
Его перевалили за борт, он уцепился за край, и Юрген замахнулся тяжелым ножом, чтобы обрубить ему пальцы.
Ордоньес придержал его за руку.
— Погоди, милорд желает выслушать.
Пленник так и остался висеть по ту сторону борта, багровое от усилий лицо застыло в страшной гримасе.
— Кроме двух сундуков, — прохрипел он, — с золотыми монетами, там еще амулеты всякие и разные!..
— Какие? — спросил я.
— Не знаю, — прокричал он в отчаянии. — Но их много, значит, есть и очень ценные!..
— Где?
— На острове Горящий, он вон там, за туманом!.. Это близко…