— Отпусти… иначе умрешь…
— Все умрем, — сообщил я. — Но ты — сейчас.
Под пальцами чешуйки продолжали уплотняться, я стиснул челюсти и сжал пальцы, напоминая себе, что это всего лишь иллюзия, на самом деле я держу за глотку человека, а не тираннозавра…
Мое тело тоже молит об отдыхе, пот заливает глаза, в черепе шум и грохот, не сразу понял, что это Боудеррия тоже дерется с кем-то. Я тряхнул головой, звон и крики прервались, как отрезанные большим ножом. Краем зрения увидел, как Боудеррия сразила сразу двух каких-то в настоящих доспехах и, не останавливаясь, чтобы перевести дух, ринулась к нам.
— Сэр Ричард!.. Не кувыркайтесь, я сейчас отрублю ему голову!
Я прохрипел:
— Не…льзя…
— Почему?
Я огрызнулся:
— Откуда я знаю?..
— Но что мне делать?
— Стой, — сказал я хрипло, — и прижимай кулачки к груди… Можешь иногда вскрикивать жалобно «Держись!» и «Ой, Рич, милый»… «Ой, не сдавайтесь», «Ой, он вас ударил!»…
Под пальцами сопротивление слабело, силы колдуна тают, но беда в том, что мои истаяли еще раньше, я надсадно сипел и чувствовал, что не смогу с него слезть, даже если задавлю.
Он медленно и против воли обретал прежний облик, лицо измученное, в глазах боль от ран, их не удалось заживить никаким заклятием, бледные губы шевельнулись.
— Не дави… — услышал я хриплый шепот. — Клянусь… если подаришь мне жизнь… стану твоим слугой навеки…
— Я демократ, — прохрипел я с достоинством и красиво тряхнул головой, отбрасывая падающие на лоб волосы, — люди не должны служить никому, кроме отечества.
— Тогда я исчезну… — прошептал он, — покину эти земли и забуду к ним дорогу…
— Куда исчезнешь?
— Вблизи берега… большие острова… Так много…
Я покачал головой, дрожащими пальцами нащупал рукоять кинжала на поясе.
— Ты не рыцарь. Клятва мага дешевле улетевшей паутины.
— Но я…
— Давай не тянуть, — посоветовал я буднично. — Твое бытие вредит прогрессу.
Боудеррия ахнула, когда я резко двинул руками вниз. Острие лезвия вошло в горло, поворот — и голова откатилась в сторону. Красные струи ударили из рассеченной шеи с напором.
Я с трудом поднялся, некрасиво кряхтя, повернулся к Боудеррии.
— Ты не очень против?
Она медленно покачала головой.
— Я нет, но вы… от вашей светлости не ожидала.
— Почему?
— Он же готов был поклясться в верности!