— Как?! Вы не читали Пикассо?
Боудеррия догнала меня возле выхода, я прислушался, но не сунулся в приглашающе приоткрытую дверь, знаем эти шуточки, придержал и Боудеррию, о дурах надо заботиться особенно нежно, с ними жить интереснее.
— Там кто-то есть?
— Прислушайся, — посоветовал я. — Слышишь, как сопят? Как ты, когда мечтаешь меня прибить. Нет, мы не они. Пусть сидят, а мы пойдем другим путем. Нам они зачем? То ли дело — Тиларет.
— А вы знаете, где он?
— Примерно, — ответил я. — Он главный, значит, должен находиться в самом важном месте.
— А где самое важное?
— Разберемся, — пообещал я. — Хоть это и чужой муравейник, но как-то тетрамориумы ориентируются в лабиринтах кремотогастеров? А мы что, глупее?.. А если и глупее, то не слишком уж критично. Хотя глупой это тебе можно, ты красивая, а вот мне надо бы умным, хотя дуракам жить легче…
Она шла за мной, злая, как кобра, ловила комплименты, но какие-то они странные, да еще и красивой обозвал, за это и в спину за оскорбление можно, или хотя бы ниже спины, но это будет выглядеть, как мятеж, все-таки сюзерен, а мы в походе, дисциплина должна быть, а все обиды и недовольства оставить до завершения…
Я все чаще останавливался, прислушивался. Боудеррия всякий раз тыкалась мне в спину, я наконец прорычал:
— Нарочно, да?
Она прошипела:
— С чего бы?
— Стараешься выглядеть беспомощной дурочкой, — сказал я обвиняюще. — Замедли шаг. Скоро его гнездо.
— Он сидит в гнезде?
— Да, — огрызнулся я. — На яйцах.
Она озадаченно умолкла, люблю этих людей, я на их фоне хоть и свинья, зато какая же умная, хитрая, далеко заглядывающая, расчетливая, заботливая, неутомимая, а как же иначе, это же мои люди, мои существа, мой огород, о нем забочусь и все в нем оберегаю…
А сорняки выпалываю, добавил уже другим тоном. Мой огород должен быть чистым… по возможности.
Боудеррия на ходу провела пальцем по стене, лицо приняло нехарактерное для воительницы озадаченное выражение.
— Странный камень…
— Это не камень, — сказал я.
— Металл?
— И не металл.
— А что? Не глина же…
— Металлокерамика, — предположил я. — Тугоплавкость камня, пластичность металла… Стоп! Ничего не трогай!
Она в испуге отдернула руку. В том месте, где вела пальцем, за нами устремилась огненная змейка, оставляя в камне вдавленные багровые знаки. Одни подпрыгивали и зависали выше, другие опускались, а пара странных завитушек вообще отделилась от стены и зависла в воздухе, нереально объемная.
— Колдовство, — прошептала она.
— Оно самое, — согласился я. — Но разгадывать не изволим. Думаю, Тиларет уже пробовал не раз. Теперь поумнел и тратит время на другую ерунду.
Она оглядывалась на огненные знаки, пока выступ стены не скрыл их от нас.
— На какую?